«Вы любите живопись, Уильям, но этот талант заслуживает вашего внимания не из-за своих картин. Лучше найдите его, чтобы познакомиться в неофициальной обстановке».
Знал ведь. А где искать — не знал. Хольгер нанес визит тийрмастеру — не мог не сделать этого, вежливость обязательна для всех — но мистер Алаа его не принял. Хольгер не получил ни убежища, чтобы дневать во время визита, ни охотничьей зоны, ни гарантий безопасности со стороны тийра. И все равно остался в городе.
Интересно, все-таки, он могущественный или тупой?
— А потом я не помню, — сказал Тидеман. — Заснул утром в своей постели, а проснулся вечером — в спальном мешке посреди леса. Услышал машины, вышел на шоссе. Застопил одного — не удержался, и съел. Я очень... был очень голоден. Надо было в его машине дальше ехать, а я пешком пошел. И меня догнали те. Начали стрелять. Они труп нашли? — он вопросительно взглянул на Занозу, на Эшиву, — ту машину с трупом. Я ее на дороге оставил. Или просто так погнались? У вас же тут все с оружием, и все могут стрелять в иностранцев, если иностранцы без документов. Мексиканцев убивают, продают на органы. Да нет, откуда им было знать, что я иностранец и без документов? Конечно, нашли труп. Отморозки.
— Все, не могу больше, — Заноза поднял руки, — достаточно. Надо покурить, подумать, решить, что с тобой дальше делать. Оставаться в таборе тебе нельзя, это Стадо Эшивы. Моя нора пока что под наблюдением венаторов…
Эшива услышала свое имя, услышала про венаторов и мягко напомнила:
— Я все еще тут, и все еще не знаю голландского.
— Решаю, куда его девать, — объяснил Заноза. Достал сигареты и закурил, уже не спрашивая разрешения.
— Оставь тут.
— Чтобы он случайно съелся?
— Ах, — сказала она с неподражаемой патетикой, — ты думаешь обо мне так дурно, что я готова обидеться.
— Зато я хорошо думаю о твоей предприимчивости. Парня нельзя оставлять без присмотра, он не умеет останавливаться во время «поцелуя». Да и вообще ничего не умеет.
— Пусть пока останется здесь, — Эшива поднялась с крылечка, — ты обещал, что мы поохотимся. Мальчик подождет пару часов. Объясни ему только, что тут никого нельзя «целовать», тем более, до смерти. А потом решишь, что с ним делать. Ты же очень умный, — она одним плавным движением оказалась рядом, — ты такой умный, Уилл, что можешь вообще ни о чем не думать. Поедем! Я знаю тут рядом место, где можно потанцевать.
Глава 3
Собираем отряды и точим сабли,
дарим дамам букеты, казним воров.
Дайте ружья крестьянам! Зачем им грабли?
Воевода с похмелья суров, суров...
Три дня назад плотина была достроена. Гномы, работники обстоятельные и где-то даже перфекционисты, украсили резьбой каждый камень и каждую доску обшивки. А перила, ограждающие проложенный по верху плотины мост, сделали широкими, почти как сиденья скамеек в парке. О рыбаках позаботились: сидя-то ловить рыбку из омута под мельницей куда удобнее, чем стоя. И бутылку есть куда поставить. Это если рыбачить с толком, не для рыбы, а для души.
Мартин, например, даже удочку с собой не брал. Все равно, пока мельницу строят, рыбы в омуте нет — разбежалась вся. Или что там рыба может сделать? Расплылась — как-то не звучит.
— Смылась, — предложил вариант Заноза. — Слилась. Встала на злую ногу… хм, нет. На злой плавник?
Он приходил на Тарвуд почти каждый день. Не только для того, чтобы посмотреть, как продвигается строительство. Для предприимчивого вампира на острове нашлось очень много дел. Но, так или иначе, его визиты были связаны с мельницей. С будущей мельницей.
И он непременно заходил в гости. Дарил Лэа цветы, вытаскивал ее и Мартина на прогулки, если только не планировал свидание с Бераной. А после полуночи являлся на плотину.
Мартин тоже приходил сюда каждую ночь. А выпивку они приносили по очереди. В основном, бурбон — дань традиции. Иногда виски. Порой Мартин приходил с вином, и тогда крепкое пил только Заноза. В общем… оставалось только удивляться, что Лэа до сих пор не запретила им эти посиделки.
Она заботилась о здоровье Мартина. И не только потому, что у него было человеческое тело, которому еженощные возлияния теоретически могли бы пойти во вред, но и потому, что Лэа не воспринимала всерьез возможность это тело обновить.