Эшива не права, Хасан не скучный. Не так уж редко они выходили на охоту — давали повод для очередной волны сплетен — и Занозе не надоедало смотреть на то, как Турок выбирает себе цель, как цель становится добычей. Это всегда была игра, такая, в которую Заноза не научился бы выигрывать, даже если б очень захотел. Для того чтоб так играть, так охотиться, нужно было прожить живым хотя бы до тридцати, как Хасан. Нужно было встретить ту, единственную, женщину, без которой немыслимо жить, покорить ее сердце, любить ее, как возлюбленную, как жену, как мать твоих сыновей. Взрослым нужно было стать.
Заноза и не пытался никогда. Ни повзрослеть, ни охотиться, как Хасан. Но смотреть на его охоту мог до бесконечности.
Сегодня, однако, Хасан ужинал, как джентльмен, и Заноза не мог рассказать ему о звонке Эшивы — последнее дело отвлекать друга во время свидания. Он позвонил Арни, велел передать Турку, что уехал в табор. Арни глумливым голосом пожелал удачи. Как будто встреча с Эшивой могла сложиться неудачно, или как будто у Занозы вообще хоть что-то могло сложиться неудачно.
Любопытство заставляло гнать машину быстрее чем обычно, и в трейлерный поселок, расположившийся в чистом поле, он влетел на десять минут раньше срока, который сам же себе и положил.
Стоящие по кругу фургоны были сцеплены между собой цепями. Вагенбург, без дураков, ни въехать, ни выехать. Но его автомобиль опознали издалека — и темнота не помешала — одну из цепей сняли загодя. Посигналили фонарем, мол, сюда давай.
Эшива никогда не выходила его встречать. Не по чину. Она неизменно соблюдала правило: вампир — господин, люди — слуги. И вела себя как госпожа. И в лучших отелях мировых столиц, и в любом из своих коттеджиков, разбросанных по всему тийру, и в таборе. Любое свое убежище превращала в резиденцию, в крайнем случае — в летний дворец. Ей докладывали о визитах. Провожали визитеров в гостиную, где полагалось ждать, пока Эшива решала, в настроении ли она принимать гостей. И лишь потом, в зависимости от настроения, она могла выйти в гостиную, а могла передать, что ночь не приемная.
На цыган эти ее манеры производили необъяснимо сильное впечатление. Не только на Слуг, не только на ее табор, а вообще на всех. Заноза никогда не разделял романтического представления о цыганах, как о народе гордом и вольнолюбивом — любой, у кого есть поместье мало-мальски приличных размеров, и кому приходилось гонять таборы со своей земли, знает, что цыгане горды от лени, а вольнолюбивы — от гордости. Но что Заноза точно знал, так это то, что к женщинам они относятся так же, как турки. Если не хуже. И даже с поправкой на то, что Эшива — вампир, и наделена тем самым, пресловутым «магнетизмом», о котором говорил Мартин, это все равно не объясняло почтения, с которым относились к ней в любом из таборов любого государства. Что-то там было еще. Фокусы ли ее, или что-то реальное, что-то не в крови, но в происхождении. В конце концов, гадать она училась не после смерти, и молиться так, что молитва срабатывала — тоже. Да и насчет фокусов, Заноза сильно сомневался, что все они объясняются дайнами.
В своем таборе Эшива занимала сразу четыре трейлера. Спальня, ванная, гостиная и гардероб. Поставленные квадратом, трейлеры создавали еще и внутренний дворик с фонтаном, цветущими кустами и канарейками в золоченых клетках. Дворик был настоящим. Фонтан и кусты — фокусами. А насчет канарейки ясности не было. Эшива, в ответ на вопросы, лишь улыбалась и говорила, что в женщине должны быть загадка.
Заноза не понимал, почему загадкой в женщине непременно должна быть не способная заткнуться птичка размером с абрикос, и бешено-желтого цвета, но, скорее всего, это непонимание было обязательным условием женской загадочности. А за исключением канарейки, Эшива была совершенно нормальной. И с чувством юмора. Что немаловажно для дамы, возраст которой так далеко перевалил за сотню, что его стало приличным и спрашивать, и называть.
А найденный мальчик Эшиву сильно взволновал. Она даже ждать себя не заставила: стоило войти в трейлер-гостиную, как она явилась туда через другую дверь. Подлетела, торопливо поцеловала, и тут же начала рассказывать, как поехала прогуляться в горы, нет, не на охоту, а просто захотелось прокатиться, а там этот мальчик. Бежит по краю дороги, у самого ограждения, да так быстро, что сразу ясно — свой. Даже лунным взглядом смотреть не надо. А за ним машина. Летят, как черти. То обгонят его, то отстанут. Примериваются. Поймали бы давно, если б не боялись за ограждение вылететь. Там высоко, верная смерть, если грохнешься.