— Владимир Иванович, у вас есть сигареты?
Я дал ей сигарету, но она не торопилась уходить. Мне показалось, что она смотрит на меня так, словно знает что–то такое, чего я не знаю.
— Что–нибудь случилось? — спросил я.
— Папка обещается Мишку из дому выгнать, — сообщила она, потупившись. — Он работать не хочет, все из дому тащит.
— Ничего, захочет, — успокоил я ее.
— А вы никуда не собираетесь уходить? — вдруг спросила она.
— А что?
— Погода сегодня хорошая. Вы бы погуляли!
— Только что вернулся, — сказал я.
— Ну, ладно… — Я заметил, что она чем–то озабочена. Я запер за нею дверь, принял прежнее положение и снова попытался читать. Не прочел я и десяти строк, как память, заслоняя прочитанное, начала вызывать в уме события вчерашнего вечера. Внезапно я подумал, что каждый человек — это проблема, которая сама себя решает, и если не решает себя, то решает других. Эта мысль показалась мне близкой к чему–то, о чем я сейчас должен был думать, но недостаточно близкой… словно вчерашние посещения придали ложное направление моему сознанию.
Я положил книгу и откинулся на подушку. Главное — не поддаться сбивающему течению. До сих пор мне и в голову не приходило, в какой тесноте мы живем. И каждый может подавить другого человека своими истинами, своей правотой. И как знать, когда это может случиться!
Тут мне послышалось, что меня окликают с улицы. Я подошел к открытому окну. На тротуаре стоял вчерашний математик с женщиной, вероятно, с женой, и призывно махал мне рукой.
— Идемте с нами!
— А вы куда?
— К художнику …су!
— К кому?
— В мастерскую к… Да ладно, идемте!
— Хорошо, — сказал я. — Сейчас.
Я натягивал чистую рубашку, когда в передней раздался звонок. Я подумал, что это математик, и еще удивился, как он быстро успел подняться на второй этаж. Я вышел в переднюю с рубашкой на голове и крикнул:
— Сейчас открою!
Но это был не математик. На пороге, когда я открыл, возникли два могучих привидения в белых халатах и с ними женщина в очках, похожая на волшебницу из какой–то немецкой сказки.
— Малецкий? Владимир Иванович? — спросила волшебница, заглядывая в листочек.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— Ну, что у вас такое? Что с вами?
— Со мной? Я собираюсь уходить. Там меня ждут. — Я махнул рукой в сторону окна.
— Вы поедете с нами, — сказала волшебница.
Я оглянулся на ангелов, стоявших в передней.
— Подождите минуточку!
Высунувшись из окна, я крикнул:
— Эй, послушайте!
Математик поднял голову.
— Да что же вы? Идемте!
— Меня хотят увезти! — сказал я.
— А-а… — сказал математик.
— Простите, кто вас вызвал? — спросил я.
— Ваши соседи!
Заглянув ей через плечо, я прочел: «Не работает. Пьет. Водит женщин».
— Вы меня простите, — сказал я, — но я не пью, не вожу женщин и работаю. Вот мой паспорт.
Волшебница взяла паспорт и внимательно перелистала его. По–видимому, мой вид и в особенности вид моей комнаты — хорошо, что прибрал! — подействовали на нее успокаивающе.
— Почему же нас вызвали? — спросила она.
— Это Мишка, соседский мальчишка, — объяснил я.
— Ну, хорошо, — сказала она. — А может быть, это сделал не он? Вы чем–то взволнованы, — добавила она, пристально вглядываясь в меня сквозь очки.
— Еще бы, — ответил я. — Такой неожиданный визит… — Мне почему–то очень трудно было говорить — сохло во рту, язык еле ворочался.
— Хорошо, — сказала она. Затем она по–хозяйски оглядела мою комнату. — Вам нужно жениться!
— Почему? — спросил я.
— Потому что одному жить тяжело.
— Вы правы, — ответил я покорно. — Одному действительно тяжело. — Я сообразил, что имею дело с настоящей современной волшебницей, и принял по возможности спокойный и располагающий вид.
Она дописала что–то на бланке и спрятала бумагу в портфель. Затем она встала, встряхнула портфель и направилась к выходу. Ангелы пропустили ее вперед и двинулись следом. Мне нужно было открыть замок, но я оцепенел и только смотрел, как она возится с замком. Наконец дверь распахнулась, и они вышли, прихлопнув мою дверь с каким–то особенным лязгом, от которого у меня мурашки побежали по телу.
Как только они ушли, я вдруг представил, что было, когда они явились. Математик ждал меня под окном на улице, я стоял между окном и дверью в комнату, а они стояли в прихожей. И вот в этот момент, когда они вошли, а я захотел кинуться к окну, мне показалось, что комнаты не стало: есть только окно и дверь, а между ними я, стиснутый уже со всех сторон, лишенный пространства жизни, да и времени тоже.