Выбрать главу

На углу улицы Коперника ротмистр остановился перед витриной ювелирного магазина; только сейчас ему пришло в голову, что, пожалуй, надо бы Ванде купить какую-нибудь мелочь. Сегодня он вручит ей деньги, полученные от Ольчака, огромная это сумма для вдовы советника Зярницкого, а Ванда, со свойственной ей практичностью, сразу же подсчитает, какой она получит процент, если положит свои капиталы на сберегательную книжку, и сколько теперь можно тратить в месяц, чтобы хоть немного, но только немного, лучше жить.

Может быть, брошку? Или колечко? Нет, колечко — это смешно, лучше браслет. А что, если просто цветы?

Неподалеку он увидел какого-то типа в кепке, которого — так, во всяком случае, ему казалось — он заметил еще у забегаловки на Сольце. Тип как раз закуривал сигарету, зажженная спичка осветила снизу бесцветное, невыразительное, но сразу же запоминающееся лицо.

Завиша не торопясь отошел от витрины и, пройдя несколько шагов, снова остановился у какой-то кондитерской. Тип в кепке шел за ним, соблюдая разумную дистанцию. В кондитерской было пусто, две девушки сидели за маленьким столиком, ковыряя ложечками раскрошенные на тарелках пирожные. Ротмистр велел подать чай, сделал несколько глотков и отставил стакан. Пять, десять минут… Он посмотрел на часы: хватит. Остановившись на пороге кондитерской, Завиша долго и тщательно застегивал пуговицы пальто. Тип в кепке был здесь, он терпеливо ждал в соседнем подъезде.

Завиша вспомнил, что рассказывал ему Альфред по кличке Грустный или Понятовский о Юрысе: капитан, бывало, долго кружил по Старому Мясту, прежде чем входил в дом, где жила Ванда. Кого он боялся, от кого скрывал адрес своей почти что жены? От Напералы? А может быть, от кого-то другого?

На Краковском Предместье народу было побольше, но ротмистр не надеялся легко отделаться от типа в кепке. Даже если тот был один, что казалось маловероятным, то, для того чтобы «потеряться», надо проявить недюжинную изворотливость. Завиша почувствовал усталость; как было бы хорошо оказаться сейчас в кресле в комнате Ванды и ждать, когда ему подадут чай. А что, если махнуть на все рукой и пойти на Пивную?

Нет, этого он не сделает. Ни Наперале, если только это он приказал за ним следить, ни Ольчаку, если торговый агент решил узнать, куда Завиша отправится с деньгами, адреса Ванды ротмистр не выдаст.

Он прикинул, что в такой ситуации можно сделать, и, подходя к Крулевской улице, имел уже готовый план. У костела стояло несколько такси. Завиша сел в одно из них и уже у памятника Мицкевичу заметил машину, которая неотступно следовала сзади. Ротмистр поудобнее развалился на сиденье, расстегнул пальто и немного распустил ремень на брюках. Придется снова носить подтяжки, подумал он.

— В какое место на Повонзковской? — спросил шофер.

— К Морицу Чокнутому, — буркнул Завиша.

Ему повезло, Альфред был на месте; Грустный сидел один в комнате для почетных посетителей и лениво потягивал вино. Он по-настоящему обрадовался, увидев ротмистра. Тут же появился Мориц с закусками и прибором и какое-то время, идиотски улыбаясь, наблюдал, как Завиша наполняет рюмки.

— Исчезни, еврей, — сказал Понятовский.

Они молчали. Возможно, Грустный вспоминал разговоры, которые он когда-то здесь вел с Юрысем, потому что, не дожидаясь ротмистра, выпил рюмку, отрешенно глядя в окно, задернутое узорчатой занавеской.

— Ничего? — спросил он наконец.

— Ничего, — проворчал Завиша. — Полиция не хочет заниматься. У них есть Зденек, и они шьют это дело ему.

— А полковник?

— Полковник ждет, — сказал Завиша.

Грустный снова погрузился в молчание; такая уж, видно, его доля, никому не нужен. Ему стало тоскливо, он вспомнил те времена, когда к нему приходил кто-нибудь из старых знакомых и говорил: «Понятовский, есть работа».

Никто теперь не придет.

Завиша снова выпил и почувствовал, как к нему возвращаются силы. Ротмистр обрел обычную свою грузность, неторопливость движений; развалясь на стуле, вытянув ноги, он отдыхал, наслаждаясь куском селедки.

— Есть работка, — буркнул он и объяснил, что надо делать.

Тип в кепке, похоже, сидел в общем зале, а второй — следовало предполагать, что он тоже есть, — по-видимому, ждал на улице.

У Грустного заблестели глаза.

— Мелочь, — бросил он. Ему хотелось расспросить, но он не решился. — Видно, порядочно струхнули, — сказал он только.

— Мне нужно на Пивную, — заявил Завиша.