Это было на другом конце Промышленного, и Поляков поймал такси.
Улочка Ворошилова тянулась вдоль кладбища, одного из четырех городских мест захоронения усопших. Низкие трех и четырехэтажные жилые дома нескончаемой и неровной серой массой тянулись вдоль разбитой, в заплатках, ямах и лужах, узкой улицы, а по другую сторону проезжей части тянулся длинный забор с видневшимися за ним верхушками крестов и надгробий.
Услышав, что внутри кто-то есть, Поляков машинально потянулся к кобуре подмышкой, чтобы в случае угрозы не терять времени. Щелкнул замок. Поляков не увидел никого. Опустил глаза и встретился взглядом с восьмилетней девочкой. Светлые волосы, заплетенные в хвостики, и большие синие глаза.
– Здрасте, а вы к кому?
– К хозяину этой квартиры, – не видя реакции, Поляков пояснил: – Его зовут Иван Мохов. Для тебя, может быть, дядя Ваня.
– Я таких не знаю.
– Вообще-то, это его квартира, – поняв, что настаивает и может тем самым испугать ребенка, Поляков полез в карман за удостоверением. – Ты не бойся, я из полиции. Вот, смотри.
– Ой. А можно подержать?
– Если недолго.
Девочка взяла удостоверение и принялась с интересом его вертеть.
– А моего папу тоже зовут Сергей.
– А вот твой папа, кстати, дома?
– Папа с нами не живет, – девочка подняла очень серьезные глаза. Она вообще была очень серьезной. – Он ушел к другой тетеньке. А мы сюда переехали. А раньше жили в центре. Там мне нравилось, а тут нет. За окном кладбище, и мне страшно ходить одной. А мама работает каждый день очень долго и злится. А по ночам плачет.
Поляков не знал, что ответить. А еще – постарался не обращать внимание на то, как сжалось его сердце.
– Как тебя зовут?
– Таня.
– Танюш, посмотри, – он выудил из куртки, влажной от накрапывающего снаружи дождя, фотографию Санчеса. – Вот этот дядя хозяин вашей квартиры. Ты знаешь его? Может, это друг твоей мамы?
– Нет, это хозяин. Он иногда приезжает за деньгами. За квартиру.
Буркнув «Понятно», Поляков прикинул, что делать. Достал блокнот и начеркал пару предложений. Вырвав листок, протянул его девочке.
– Таня, передай вот это маме, пожалуйста, когда она вернется, хорошо? Пусть она мне позвонит на этот номер. Я хочу ей пару вопросов задать. Договорились?
Девочка кивнула и вернула удостоверение. Поляков не удержался.
– Таня, ты хорошая девочка, я вижу. Умная и красивая. Давай, ты не будешь открывать просто так посторонним дверь, ладно?
– Вы же полицейский.
– Так может сказать и тот, кто не совсем полицейский. Просто так верить людям не стоит. Кажется, что людям нужно верить, но на самом деле это глупо.
– И вам тоже нельзя верить?
– Никому. Придется привыкнуть. Особенно, если живете в этом районе. Это неприятно, но такова жизнь.
Выйдя на улицу, Поляков закурил. На душе было паскудно. Он встал у разбитого, в выбоинах, тротуара и уставился на тянувшийся вдоль улицы длинный, казавшийся бесконечным, забор кладбища. Того самого кладбища, на котором он, 20-летний пацан, впервые побывал жарким августовским днем 18 лет назад. Того самого кладбища, на котором похоронена Она.
Внезапно Поляков вспомнил, что уже завтра – пятнадцатое.
А значит, завтра Вале исполнилось бы 38 с половиной лет.
6
– Последние два дня мы проводили подготовительную работу. Собирали оперативную информацию сразу по нескольким направлениям. Сегодня мы переходим к основной фазе. Много лет мы практически не касались Замаячного поселка, по сути пустив все там на самотек. Пора это исправить.
Выдав заключительную фразу, полковник Шмаков обвел взглядом всех собравшихся в крохотном актовом зале Промышленного ОВД. Начальник городского управления внутренних дел почтил своим личным присутствием совещание с участниками рейда, которых в небольшое помещение, оттого выглядевшее сейчас переполненным, набралось почти 100 человек.