Во время разговоров со следователями Поляков узнал, что официально Кати в ту страшную ночь не было в Яме. Полякову намекнули – «Это для ее же блага». Он не спорил. Еще ему сообщили, что Катя ушла из следствия. Это была новость, но Поляков почему-то не удивился.
Как сказал Халилов тогда, перед операцией: «Мы – герои боевиков до первой крупной перестрелки. Она же и последняя. Ты или двухсотый, и вокруг тебя стоит почетный караул, а твоей жене говорят, каким ты славным парнем был. Или инвалид, как Иваныч. Или ты восстанавливаешься, но навсегда остаешься тем парнем, мимо которого однажды прошла смерть. И тогда, как правило, ты начинаешь бухать. Потому что смерть, которая проходит мимо – она меняет в тебе очень многое. Ты больше не такой, как раньше».
Учитывая, что эти слова были сказаны человеком, которому суждено было прожить еще всего лишь полчаса, они звучали особенно страшно.
Много раз Поляков порывался позвонить Кате, но каждый раз что-то мешало. Поляков даже подумать боялся, что могла чувствовать Катя. Ее лицо, когда она стояла перед расстрелянной машиной… Поляков уже видел это лицо 18 лет назад. И оно навеки отпечаталось в его памяти. Поэтому Поляков решил не терзать Катю.
В перерывах между допросами и написанием рапортов и отчетов Поляков пил кофе, курил и думал. В том числе о Кирилле.
Поляков слышал, что дело шьют именно Кириллу. Опер понятия не имел, дает ли тот показания, есть ли доказательства. Теперь это было делом Следственного комитета и только его, и до полиции долетали лишь скупые обрывки новостей и сплетни. Однако все эти клочки информации говорили лишь об одном – за Кирилла взялись плотно, а значит, не отстанут, пока не будет собрана доказательная база, гарантирующая обвинительный приговор.
Поляков вспоминал убийства, совершенные 18 лет назад. И ловил себя на одной мысли. Кирилл – убийца, главарь банды черных риелторов, отморозок и палач, по которому плакала виселица. Но он не был маньяком из Ямы.
У Кирилла не было следов травмы от укуса пятилетней давности, когда в отчаянной борьбе с серийным убийцей Рамиля Даутова вырвала из его руки кусок мяса.
Психиатры утверждают, что серийные убийцы созревают годам к 30, после чего решаются на убийства. Да, это была очень средняя цифра – но средняя в разумных пределах. А тогда, 18 лет назад, Кириллу было всего 14.
Но самое главное – Поляков помнил, каким Кирилл был 14 лет назад. Низкий, щуплый и сутулый пацан. Он физически не мог сделать все то, что ему приписывают. Жертвами были 20-летние, крепкие, на голову или даже на две выше него, девушки. Но даже если допустить, что Кирилл использовал какую-то хитрость, был один один факт, который разбивал вклочья всю версию.
Этим фактом была Рита Пархомова, 17-летняя жертва №2. Маньяк умудрился поднять ее на дерево выше ее роста и повесить на собственном ремне. Рита была крепкой выпускницей школы. Как 14-летний щуплый пацан мог совершить все это?
От размышлений Полякова оторвал шеф, позвонивший по внутреннему телефону и велевшему явиться к нему в кабинет. Когда Поляков переступил через порог, Заволокин сидел, откинувшись в кресле. Кивком головы велел подчиненному сесть. И почти минуту задумчиво изучал Полякова, как найденный на раскопках артефакт.
– Я был оперативным дежурным пять лет назад, – сказал Заволокин. – Ты уже работал здесь. Помнишь об этом, Поляков?
Тот нахмурился, поняв, что разговор будет непростой.
– Так точно.
– Это хорошо. Так что, Поляков, скажешь? Копаешь под меня?
– Никак нет.
– Забавно. Тот рапорт, который ты мне принес тогда… Про торговку с рынка, которая якобы видела этого серийника из Ямы.
– Она опознала его по фотороботу, – ввернул Поляков.
– Да мне плевать сейчас, – чуть повысил голос Заволокин. А затем продолжил почти ласково: – Ты там на оперативного дежурного по ОВД бочку катил. Не знаю, ты забыл, что я сам в те годы дежурным пахал, или просто не подумал… Я твою писульку завернул. И что я узнаю? Следака из комитета начинает через убойщиков пробивать ту же самую тему. Приплыли, думаю я. Наш Поляков совсем берега потерял и решил действовать за моей спиной. Так дела не делаются, Поляков. Только не в нашей системе. Только не в моем отделе.
Поляков промолчал.
– Ту следачку, кстати, выперли из комитета, – продолжал Заволокин. – Я знать не знаю, кто она вообще такая и что из себя представляет. Понимаю только, что она тебе какая-то подружка. – неожиданно майор ухмыльнулся: – Жаришь ее, Поляков? Ну давай, колись. Между нами, мальчиками.