Полковник подошел к майору, и Хотте показал ему на карте место, куда выехал Койиер.
— И что же он там собирается делать? — поинтересовался Шанц.
Майор Хотте только пожал плечами.
Шанц вышел из машины и увидел Кинцеля, который крепко спал на вынутом из машины сиденье, положив под голову шапку. Полковник разбудил водителя и сказал, что они поедут на огневые позиции.
* * *Постепенно палатка наполнилась людьми. Майор Виттенбек сидел в углу, прислонившись головой к брезентовому боку, и курил трубку с коротким мундштуком и такой крупной головкой, что она занимала почти всю ладонь. Майор курил спокойно, делая редкие, но глубокие затяжки.
Тепло горящего табака нагрело дерево и приятно растекалось по руке. Виттенбека охватило блаженство, однако он не позволил себе расслабиться и задремать. Мысленно майор стащил с себя сапоги, каску да и обмундирование тоже, на время забыл о своей должности и лежащей на нем ответственности и с каждой затяжкой чувствовал себя все свободнее. Это кратковременное отделение духа от плоти, видимо, испытывали все, кто находился в палатке.
Здесь собрались курильщики, которым было о чем поговорить. Во времена Фридриха Великого в таких палатках собирались только ординарцы, которые набивали и раскуривали трубки своих господ. Туда приглашали и ученых, и придворных шутов, для того чтобы поддерживать ученые беседы или развлекать присутствующих.
В эту же палатку смело мог войти каждый, без различия званий и должностей. К тому же майор Виттенбек был вовсе не прусским королем, а обычным майором, командиром артиллерийского дивизиона Национальной народной армии ГДР. Если кто из присутствующих хотел немного перекусить или утолить жажду, он должен был протиснуться через ряды сидящих в задний угол палатки или просто передать деньги и сказать, чего он хочет: бутылку «колы», пирожного или конфет. Торговал всем этим солдат, сидевший за узким столиком, на котором стояли две свечи и телефонный аппарат. То один, то другой офицер звонил в свои подразделения, чтобы узнать, что же там делается.
Основная часть посетителей палатки состояла из солдат и унтер-офицеров, и это свидетельствовало о том, что офицеры Национальной народной армии более занятые люди, чем офицеры старой прусской армии.
Появление этой палатки обязано случаю. С 1 декабря прошлого года майора Виттенбека перевели в дивизию на должность командира гаубичного дивизиона. В тот же самый день он получил задание провести показательные занятия для офицеров округа. Поручение обрадовало майора и его заместителя да и всех офицеров штаба, так как давало возможность поскорее познакомиться друг с другом, на что в обычных условиях уходит довольно много времени. А чтобы ускорить этот процесс, майор Виттенбек предложил командиру полка перевести весь дивизион на восемь суток в лагеря, мотивируя свое предложение тем, что за пределами казармы никто не будет им мешать и они будут работать более эффективно.
Генерал Вернер согласился и подписал специальный приказ. Штаб майора Виттенбека провел определенную работу по обеспечению лагерей всем необходимым. Правда, часть офицеров и солдат-сверхсрочников, не желающих уезжать от семей, живших в городке, встретили такое решение без особого восторга.
Майор Виттенбек не ошибся в своих ожиданиях. За время подготовки весь дивизион, как никогда, сплотился, а показательные занятия удались на славу.
Декабрь в том году был относительно мягким и сухим, снег не выпадал долго. Кроме палатки-столовой и клубной палатки, которые отапливались, но в которых не разрешалось курить, майор Виттенбек приказал установить на границе лагерей еще одну отапливаемую палатку, в которой курящим разрешалось собираться от шести до десяти часов вечера. Здесь не было ни радио, ни телевизора. Вся меблировка состояла из скамеек и урн для окурков. Но уже на второй вечер эта палатка стала любимым местом встреч в лагерях, где порой собиралось до шестидесяти солдат, которые сидели не только на лавках, но и на ящиках.
Однажды вечером майор Виттенбек без всякой цели зашел в курительную палатку. Усевшись в уголке, он набил трубку и, прислонившись головой к брезентовой стенке, закурил. В этот вечер майор многое увидел и понял. Все входившие в палатку обязательно здоровались, и отнюдь не потому, что в ней находился майор, а просто так было принято. Пересев из угла на другое место, майор заговорил со своим соседом. Солдаты вели себя так естественно, будто оставляли робость и неуверенность перед входом. Все время, пока майор находился в палатке, на него смотрели как на обычного курильщика. А палатка, в центре которой стояла железная печурка, рассматривалась как какая-то нейтральная территория, где прекращалось действие субординации или, по крайней мере, об этом старались не говорить. Кто бы ни входил в эту палатку, будь то солдат, унтер-офицер или офицер, он входил так, как входят на городской пляж или в сауну, где человек на час, на два забывает об одежде.