– Какого хуя, Артём? – продолжал возмущаться Илья. – Почему ребёнок жалуется?
– Сейчас на тебя будут жаловаться, почему ты материшься при детях, дебил, – зашипел тот. – И у Арсения сейчас из-за тебя рак спины разовьётся. Слезь с него.
– Рак спины, – похихикал Ковальский, но хватку ослабил, так давая знать, что и я могу немного разжать ручки и вообще вернуть его на землю. Наконец-то, блять.
Избавившись от такого груза, я принялся разминать шею. Боли в спине отдавали туда, и было немного так себе. Морщась от боли, я совсем не заметил, что Ковальский не то что не отошёл от меня, а даже приблизился, и заподозрил что-то неладное я только когда почувствовал чужие руки у себя на лице и как меня притягивают к себе.
Но как бы там ни было, реакция у меня никогда не страдала, поэтому, получив, в конце концов, по ебалу, Ковальский быстро отошёл от меня, успев только просто приблизиться на ненормально близкое расстояние. Честно говоря, это было уже краем пиздеца. Ладно, когда он напрыгнул на меня и висел так – это ещё никуда не шло. Но попытка.. Что это было вообще? Он меня поцеловать хотел? Походило именно на это, так что буду считать так. Но попытка засосать меня – это уже зашкварище. Мало того, что тут куча детей и их родителей. Так ещё и Артём с Дашей, и Рита, ко всему вдобавок. Ковальского вообще ничего не смущает, да? Долбоёб.
– Смотри, Артём, – продолжая трогать себя за челюсть, усмехнулся Ковальский. – Заигрываю с твоим парнем. Бортанём ведь тебя.
Артём был на удивление спокоен, и мне даже показалось, что эти двое наверняка успели набухаться, пока меня не было рядом. Это объяснит, почему Ковальский так всрато себя ведёт и почему Артём до сих пор не начистил ему ебало.
– Мы вас с Дашей потом нахуй бортанём. Да?
– М-м, – очень выразительно протянула Даха, искоса поглядывая на Ковальского.
– Обожаю это “м-м”, – довольно протянул тот. – Один звук, а сколько ненависти.
Мне почему-то было слегка не по себе, хотя, судя по всему, даже всей этой хуйнёй мы не привлекли особо много лишнего внимания. По крайней мере, нас никто как-то странно не рассматривал, если не считать Артёма и остальных. Они с Дашей были особенно недовольны (вот это да), и я даже сказал себе готовиться к выговору. Рита же сидела, прикрывая рот рукой и хихикая, Урсула просто поджимала губы, пытаясь скрыть усмешку. Этим, кажется, всё хи-хи да ха-ха. С другой стороны, так даже лучше. Нечего относиться к словам Ковальского серьёзно, м-м. И к тому, что он делает.
– С вот этого самого корабля, – Даша указала за спину Ковальскому и тот обернулся.
– Ого. А я не заметил. Бля, круто. А ночью же нельзя сюда приходить, да?
– Вроде, нет.
– Пиздец. Почему у нас на районе нет такой хуйни. Вот у Ани, которая твоя бывшая, были охуенные площадки вокруг дома. Можно было и побухать в каком-нибудь домике, и на качельки в четыре часа утра сходить. А нам нихуя. Вопиющая несправедливость.
Упоминание Ани смутило Артёма и Риту, но особо агриться никто не стал. К сожалению Ковальского, наверное, впрочем, хуй знает. Ему правда было так важно выбесить кого-нибудь? Ух, мразота ебаная. Осуждаю.
Мы пробыли там ещё буквально несколько минут – потом Ковальский сказал, что мы можем пойти на Новособорную и там присоединиться к какой-то там компании. Урсула сразу заметно оживилась, почему я решил, что кто-то из тех дам был ей знаком. Даша и Рита же предпочли слиться. Я ожидал, что Артём захочет пойти с ними (с Ритой, да), но он выбрал Ковальского, и конечно же, я тоже остался. Хотя и быстро пожалел о своём выборе.
Так я понял, здесь была тусовка духовно высоких дам или что-то в таком роде. И хотя все сидели относительно близко друг к другу, многие были разбиты на группы. Трое сидели в сторонке и рисовали. Рядом была компания из двух дам – одна разрисовывала акварелью лицо второй. В драгонагу-хуенагу кто-то переиграл, м-м. На Мерриль дрочил? Ух, блять, я вас раскусил. Хотя, наверное, когда речь идёт о девушках, лучше говорить о Фенрисе. Или как там этого пидора звали. Хотя я не припомню, чтобы у него на лице были какие-то хуёвины. И другое дело Мерриль..
– А-а-а-арсений! – меня чуть инфаркт не хватил, когда я услышал своё имя, но, различив голос, я немного успокоился. Канарейка. Всё хорошо.
– Привет! – дама буквально через секунду бросилась на меня с объятиями, и я еле удержался от того, чтобы оттолкнуть её, ещё и по лицу дать. Что за наглые вторжения в личное пространство? Я понимаю, что обычно объятия – это не что-то страшное, но не бросаться же на всех подряд. Тем более, на меня.
Почему-то Канарейка была слишком уж радостной, и я даже разнервничался. Надеюсь, это не из-за меня, и у неё просто хорошее настроение сегодня? А то мне будет неловко.
– Привет, – отозвался я, приобнимая Канарейку в ответ. При условии, что на ней было сразу две гитары на пару с рюкзаком, это было не очень удобно, но ради приличия надо было это сделать.
– Кого я не ожидала тут увидеть, так это тебя. А-а-а.. Ты с Артёмом, да? А он с Ковальским.
Я хотел сказать, как так вышло, но передумал. Да и вряд ли даме интересно слушать. Какое ей дело вообще.
– И Паша тут.. – продолжая рассматривать кого-то у меня за спиной, протянула Канарейка.
Я тоже обернулся, сразу заподозрив, что Паша не просто “тут”, а ещё и рядом с кое-кем. У, сука.
Было даже не удивительным обнаружить, что Паша был девочкой, но странно было видеть кого-то настолько всратого. Серьёзно, это был какой-то пиздец.
Первым делом в глаза бросился собачий ошейник на шее. Не чокер с Алиэкспресса за сто рублей (там хоть какая-то эстетика может быть), а именно собачий ошейник, самый настоящий. И не какая-то декоративная хуйня, а из хорошей кожи, прочно сшитый. Просто для дворовой псины, которая в теории может тебе ебало порвать. И вставал один только вопрос – нахуя. Вместе со всем остальным это смотрелось ещё хуже. С коротко остриженными и крашеными в зелёный цвет волосами, с какой-то непонятной юбкой в горошек. Что, блять, за чучело. Или это косплей? На ТНТ раньше мультик был, “Как говорит Джинджер”. И там у этой Джинджер была подружка, как раз с зелёными волосами и короткой стрижкой. У неё ещё был чмошный голос, я прям хорошо это помню. И, по-моему, та девочка одевалась как уёбина. И, может, эта дама косплеит ту? Или выбрала её примером для подражания. Пиздец какой-то, в любом случае.
И что этому чуду понадобилось от моего ненаглядного? В общем-то, мой ненаглядный и сам, похоже, не был рад вниманию, учитывая его выражение лица. Ну и что в итоге?
– Странно. Я думала, Артём её ненавидит. В смысле, он так хуесосит её постоянно.
Ага. Хуесосит.
Я хотел пойти к ним, но застеснялся, поэтому предпочёл уйти с Канарейкой и послушать, как она играет. Ещё порассматривать наклейки на её гитаре, узнать, кто такие вокалоиды и, что, наверное, на ютубе можно найти немецкие каверы на них. Канарейка, видимо, помнила мои слова о том, что я не люблю не знать, о чём поют в песне, м-м. Мелочь, а приятно. Мы не так уж и часто видимся и тем более разговариваем, чтобы она запоминала, о чём я ей говорю. А она запоминает.
И только она засобиралась показать мне какую-то песню, как совсем рядом послышался голос Артёма:
– Стоп, а какое сегодня число?
– Восемнадцатое.
Я видел, как резко он развернулся ко мне после этого, и про себя выругался. Он всё-таки вспомнил, твою же мать. А я так надеялся.
– Канарейка, – подходя к нам, вздохнул Артём. – Я заберу у тебя молодого человека, с позволения. Нам надо идти. Он мне кое-что задолжал.
Ну, спасибо, что не стал разводить и тут гейские шутки, а относительно нормально сказал. Вообще можно было просто сказать мне, что мы уходим, а не начинать блядский цирк. Но ладно. Хотя бы так.
– Спасите Арсения, ну хоть кто-нибудь, – с упрёком протянул Ковальский, и уже вслед нам крикнул. – Арсений, живи.
Его ужимки уже даже не злили, не смешили и вообще никаких эмоций не вызывали. Меня куда больше занимало отношение Артёма. Слишком спокойный он сегодня был, и это не могло не смущать.
– Всё хорошо? – в конце концов, я даже осмелился на уточнение.