— Он по-прежнему сочиняет комедии? — спросил я у Миранды.
Та отрицательно качнула черной кудрявой головой.
— Он пишет большую книгу, очень серьезную. Очень толстую, очень содержательную, которая способна объяснить все на свете. — Миранда даже показала руками объем будущего произведения отца.
Услышанное разожгло мое воображение. Правда, очень многое еще нуждалось в объяснениях. Теперь мне стало понятно, почему Магистоун столь мрачен и одинок — на его плечах лежал груз серьезнейшей ответственности.
— Даст ли он разъяснение о луне? Объяснит ли, почему вода замерзает? Расскажет ли о смене времен года? О том, почему мы умираем? Почему мальчишки и девчонки не похожи друг на друга?
Все эти вопросы мы обсуждали вместе, Миранда и я, устроившись в Райском Овражке, прижавшись друг к другу в зябкие весенние деньки.
Я выяснил, что Миранда так и не удосужилась хорошенько исследовать остров, на котором жила. Действительно, она редко выходила из дома, обычно лишь чтобы наведаться в загон к козам. Отец запретил ей прогулки по острову на том основании, что, дескать, за пределами дома ее могут подстерегать самые непредсказуемые опасности. Поначалу девушка боялась уходить далеко, ноя крепко держал ее за руку и решительно вел за собой. К вящему моему и ее удовольствию, мне удалось открыть Миранде красоту острова — зеленые пятнышки утесника, заросли вереска, цветущие вишневые деревья, стрекоз, комично покачивающих головками на ветру. Примулы, вытянувшие свои лепестки в направлении южного берега, все радостные красоты природы, а также летние цвета, когда настало лето с жужжанием шмелей и сладостными головокружительными ароматами.
Я научил ее тем навыкам, которые сам приобрел лишь недавно, например, показал, как удить рыбу в пруду. Наш улов мы жарили на очаге, устроенном в Райском Овражке, и поглощали его, освещенные пламенем костра, когда сумерки опускались над миром.
Мы чувствовали себя непринужденно в обществе друг друга, эта милая девочка и я. Исполненные счастья, мы целовались без всяких задних мыслей. Свежий воздух изменил цвет ее лица, оно утратило прежнюю бледность и сделалось румяным. Кроме того, Миранда заметно подросла. Она так же ловко и проворно бегала по скалам, как и я. В бухте на южной оконечности острова мы ловили на мелководье креветок, которых затем варили в консервной банке и жадно поедали. Нам никто не докучал. Никто не говорил нам, что нужно делать и чего делать не следует.
Однажды вечером мы бездельничали у кромки воды на маленьком пляже, подкрепившись креветками и крабами. Сняв одежду, мы плавали в теплом море, шумно плескались в воде и радостно смеялись. Когда мы вышли из воды, то неожиданно посерьезнели, восхищенными, изучающими взглядами рассматривали тела друг друга, чуть розоватые в лучах заходящего солнца. Я осмелился скользнуть пальцем в створки ее изящной раковины, над которой кудрявился пока еще редкий пушок. Миранда взяла в руку мой миниатюрный инструмент, который охотно откликнулся на ее прикосновение. Затем мы поцеловались, обменялись поцелуями, в коих было уже некое знание. Мой язык ощутил нежную ребристую поверхность ее нёба.
В принципе можно сказать, что именно в тот миг мы влюбились друг в друга. Мы не знали тогда слова для обозначения того взаимного чувства, которое испытывали. И я думаю, что всегда любил Миранду, потому что первым наткнулся на нее, стоявшую в тени с ведерком теплого козьего молока, которым она инстинктивно попыталась защититься.
В те дни мы постоянно были вместе и часто занимались любовью, едва только нам это приходило в голову. Я научил ее ловить кроликов и обдирать их, чтобы употребить в пищу, показал, как приручить кошку, которой мы дали имя Абигайль. Абигайль, чей рацион теперь состоял из рыбы и крольчатины, следовала за нами по пятам, послушная и верная, как собачка, однако заходить в дом не осмеливалась. Остановившись у порога, она выгибала дугой спину и испуганно шипела.
Шли дни и недели, а затем и месяцы нашего счастья. Глядя на меня, Миранда пристрастилась к книгам. Я часто читал ей вслух, иногда она делала то же самое. Мы вместе плакали над страницами прекрасной книги Алена Фурнье, потому что понимали, что наше счастье существует в хрупком мире, ненадежном мире бед и печали. Сияй над миром солнце или луна, мы все равно были вместе, лишь изредка разлучаясь, дабы выполнить приказания ее властного отца.