Когда-то он спросил Айхена:
— Откуда ты родом?
Айхен долго молчал, а потом поняв, что не сможет придумать что-то правдоподобное, мучительно молвил:
— Не могу сказать.
Это был странный ответ, но Серега почему-то им удовлетворился. Не можешь — значит не можешь. И перестал спрашивать.
Замечательные люди эти метеорологи!
Однажды по пьяни, воспылав любовью и доверием к своим друзьям Айхен заявил, что он инопланетянин и метеорологи спели ему замечательную песню про бухгалтера Иванова, который оказался вовсе не бухгалтером, а «чужезвездным гостем».
Сначала Айхен пытался подпевать:
«Он не бухгалтер, нет, он чужезвездный гость,
Застрявший навсегда среди Российских весей
Он звездолет разбил и здесь ему пришлось
Всерьез овладевать важнейшей из профессий».
А потом — когда начал трезветь — такая тоска взяла. Смех смехом, а как из этих весей выбираться, если Машу с ее катером и мощной рацией не удастся отыскать? Время идет, месяц за месяцем, хорошо если солдатик решил остаться на Земле, а если нет? Если вознамерился и дальше самоотверженно защищать галактику? Тогда все — точно придется овладевать «важнейшей из профессий».
«И плачет Иванов, и воет и рычит,
Пиная сапогом проклятую планету
И глядя на него вселенная молчит,
Лишь одинокий фавн играет тихо где-то».
…В первых числах мая к небольшой пристани, расположенной в полукилометре от дома пристал кораблик, привезший метеорологам смену.
— А это кто? — удивился седой, всклокоченный мужик в капитанской фуражке с обломанным козырьком.
— Космонавт, — пожал плечами Серега.
— А-а.
Ухмылка в бороду и больше вопросов нет.
Плыли долго. Пристали к каким-то маленьким пристаням. Брали груз, отдавали груз… Брали людей, высаживали людей…
Леха проживал в Салехарде, а Сереге предстояло следовать дальше, в Надым. И не ехать, а лететь.
— Переночуешь у меня, — заявил Серега пришельцу, — потом договорюсь, чтобы отвезли тебя в Коротчаево. Там сядешь на поезд. У меня друган работает в трансагентстве, сделает тебе билеты без документов.
Подозрительная агрегатина сине-желтого цвета дребезжала и тряслась. Айхен думал — она не взлетит. Взлетела. И, как не странно, долетела до самого Надыма вполне благополучно, хотя, казалось с большим трудом преодолевала встречные потоки воздуха и в иные моменты грозилась развалиться на части.
Серега зазвал пришельца к себе ночевать, сбегал к «другану» и договорился, чтобы Айхену выписали билеты до Свердловска, а от Свердловска до Москвы.
До Коротчаево ехали весь следующий день на устрашающего вида машине, называвшейся «Урал». Едва не опоздали на поезд.
Всего на дорогу до Москвы требовалась чертова куча денег о чем «чужезвездный гость», конечно, не подозревал, а потому не оценил должным образом жертву Сереги и Лехи, скинувшихся из свежеполученной зарплаты не только на билеты, но и малек с запасом, чтобы в долгой дороге с голоду не помереть.
Айхен, впрочем, аккуратно переписал их адреса — русские названия вельзарельским языком — намереваясь, если только благополучно доберется до дома, доказать сердобольным землянам, что доброе дело не всегда наказуемо.
Чтобы по настоящему проникнуть в какое-то мировое сообщество, надо вот так практически без гроша в кармане и не имея никаких привилегий перед местными жителями проехать по нему практически из конца в конец на ПОЕЗДЕ. Самолет — это игрушка для богатых и ленивых. Вошел — вышел, был север — стал юг.
От Коротчаево до Свердловска два дня пути. Весь первый день — местность совершенно дикая, одна сплошная тундра, без конца и края, полустанки, выглядящие давно покинутыми, мимо которых поезд пролетал без остановок, зловещие остовы каких-то ржавеющих металлических конструкций… Потом как-то внезапно обстановка изменилась. И к лучшему. Айхен проснулся, выглянул в окошко и с радостью увидел, что в окружающем мире затеплилась какая-то жизнь. Тундру сменили леса. Появились маленькие облупленные станции с аккуратными старушками, торгующими дико вкусными пирожками, картошкой с укропом, жареной курицей и солеными огурцами. Пожилая проводница, такая обширная, что с ней в узком коридоре не разминуться носит чай, другая — такая же — водку и пиво из вагона ресторана. Но и водку и пиво лучше на станциях покупать — дешевле.
После двух дней в пути не то, что соседи по плацкарту, весь вагон — в приятелях.
— Ну что, — говорит крепкий парень в камуфляже, чьи предплечья украшают два огромных синих якоря, — За полярников?
Айхен чокается с ним граненым стаканом, на четверть наполненным водкой, которая по сравнению со спиртом метеорологов, сущая водица.
Еще перед дорогой Айхен вместе с Серегой придумал себе легенду, якобы он — метеоролог из Швеции, зимовавший в этом году вместе с русскими. Метеоролог — понятие универсальное, все знают, что такие есть, но никто не знает толком, чем они занимаются во время своих зимовок. Одни думают, что чем-то секретным, другие — что ничем, только спирт жрут.
Однажды Серега, будучи в подпитии, выдал такую фразу:
— Моделирование общей циркуляции атмосферы и исследование погодообразующих процессов синоптического масштаба! Во! А если короче, то предсказываем погоду. То есть, когда дождь, когда снег.
Айхен воздержался от дальнейших расспросов.
На прощанье Серега посоветовал ему поменьше болтать, не сходить с поезда нигде, окромя Свердловска и опасаться попадаться на пути людям в форме, именуемым «ментами».
А крепкий парень в камуфляже — настоящий полярник. Моряк с какого-то навороченного атомохода (знать бы еще, что такое атомоход), отправляющийся в отпуск, к жене, в некий Каменск-Уральский.
— А ты теперь к себе, в Швецию?
— Угу. В Москву. А оттуда самолетом — в Швецию.
— А я в Москве так и не побывал еще… Как там в Москве-то?
— Я там тоже еще не был.
— А-а… А В Швеции у вас? Хорошо?
— Хорошо.
— Да, в Швеции должно быть хорошо… Выпьем что ли за Швецию?
Выпили и за Швецию.
За время этой поездки, Айхен узнал о стране, в которую попал много нового и интересного, такого, чего из радиоприемника не слышал никогда. Пассажиры то ли от нечего делать, то так было заведено, обсуждали «российские порядки» и почему-то все время призывали в свидетели тихого шведа, как независимого эксперта, когда спор заходил в тупик или дело приближалось к драке.
«Свердловск» почему-то на самом деле именовался Екатеринбургом. Только после того, как новый знакомый крепкий парень в камуфляже, звали которого, кстати говоря, Виктором, убедил его, что Свердловск и Екатеринбург суть одно и то же, Айхен отважился покинуть поезд. С его-то знанием языка и национальной специфики еще бы и заблудиться!
Виктор пересел в электричку до своего Каменск-Уральского, а Айхен отправился смотреть город.
Вокзальные часы показывали два часа дня. Его поезд на Москву должен был отправляться в восемь вечера, сидеть на перроне — с тоски умрешь.
По сравнению с Нарьян-Маром и иными селеньями, мимо которых шел поезд, Свердловск или, как выяснилось — Екатеринбург (язык сломаешь), показался огромным и многолюдным.
Айхен вышел из вокзала, огляделся по сторонам и тут же попал в поле зрения к пресловутым «ментам», тем самым, которых Серега наказывал беречься, как огня.
Герой галактической войны здорово струхнул, когда облаченный в форму представитель местной власти вальяжно подошел к нему и небрежно вскинув руку к козырьку пробормотал что-то невразумительное себе под нос.
Айхен вдруг напрочь забыл русский язык и почему-то поинтересовался на межгалактическом:
— Простите, что вы сказали?
Представитель власти как будто прекрасно понимал межгалактический, грозно рявкнул:
— Документы предъяви, оглох что ли?
Документы… О это страшное слово — документы!
Как будто все свою жизнь Айхен только и делал, что разъезжал по России-матушке без документов, он сделал профессионально жалобное лицо и принялся рыться по карманам.
— Я… тут… — забормотал он, пытаясь припомнить что в подобных обстоятельствах велел ему врать Серега, — Я от группы отстал… Паспорт у экскурсовода… Вот у меня билет есть на поезд…