Перед тем, как распрощаться и улететь вместе с опекуном на Эрайдан, девочка помедлила мгновение, а потом подошла к Маше и обняла.
Маша тогда чуть не расплакалась.
Маленькая моя, глупенькая девочка, если бы у меня было право быть с тобой и влиять как-то на твою судьбу, я не позволила бы никому использовать тебя. Как жалко, что твоя мама умерла, как жалко, что я — не твоя мама…
Одна надежда на Хайллера, он-то все понимает правильно и костьми ляжет, чтобы Севелина не вышла замуж за Айхена. Но не послушается ведь, обормотка! Никого не послушается…
Икламукр, маленькая планета в солнечной системе Вельзарела испокон веков принадлежала королевской фамилии, на нее периодически устраивались экскурсии юных и не очень любителей природы, которым заодно предлагалось полюбоваться великолепным королевским дворцом. Издали. Внутрь дворца не пускали. До такой степени демократичности дело пока не дошло.
Без особого пропуска совершить посадку на маленьком чистеньком космодроме было запрещено категорически, поэтому в моменты. когда кому-то из членов королевской семьи хотелось уединения, он мог прибыть на Икламукр и бродить по его лесам хотя бы в голом виде. Только в космопорту работали живые люди, дворец и иные службы полностью обслуживались автоматами.
— Ужас какой, — ворчала Маша, расхаживая по огромному дворцу, — Как на необитаемом острове…
— Если хочешь, можно поназвать сюда кучу народа и устроить шумное мероприятие.
Маша засмеялась.
— Придворные потопчут клумбы и намусорят в лесу.
— Не без этого, — согласился Айхен.
Минуло чуть больше года после того, как они покинули Землю, и впервые с тех пор им удалось по настоящему остаться вдвоем. Не на несколько часов в каюте летящего из точки А в точку Б корабля, а по-настоящему, без паники, без спешки и — без оглядки.
Маша изо всех сил пыталась не вникать в то, что происходило на Эрайдане, и на Исчене и — по большому счету — во всем мире.
Грандиозный передел собственности и — власти.
В этой круговерти Маше совершенно нечего было делать, она не знала, куда деваться и к чему приложить силы.
Вот Паша, как будто всю жизнь ждал и готовился к тому, чтобы вырваться на «оперативный простор». Крушение устоев и возведение новых — это что-то знакомое и близкое, ловить рыбку в мутной воде — это мы умеем. Паша улетел на Салану, о чем-то с кем-то договорился — а ведь еле-еле «ботает» на межгалактическом — и уже, вроде как, владел на паях с какими-то темными личностями торговым лайнером.
Земли ему, оказывается, было мало, а здесь, пожалуйста — есть где развернуться!
Над лесом поднимается солнце и гасит, гасит золотистое сияние в лесу, который никогда не смотрит в небо. Этот лес совсем не похож на земной, даже когда не светится. Он очень красивый, он чудесный, он волшебный, но какой-то — ненастоящий.
И запахи раннего утра здесь не такие сладкие, как на Земле.
Нужно остановиться, оглядеться, перевести дух.
Просто перевести дух…
Она больше не связана ни обязательствами, ни клятвами, да и смешно, после всего еще думать, будто от каких-то машиных действий может пострадать это драгоценное «самобытное развитие планеты». Исправить, конечно, уже нечего нельзя и на мертвецов сердиться бесполезно, тем более, что оные мертвецы сами были такими же наивными и верили в то, что правила нужно соблюдать. Что после зарева во все небо, фотографий кораблей и бесчисленных количества обломков этих самых кораблей усеявших Россию и Европу, — что сказал бы командир Службы Охраны Галактики маленькой девочке навсегда оторванной от дома? Он снова сказал бы, что ее возвращение к маме нарушит естественный ход развития планеты и приведет к ужасной катастрофе?
Мамочка, а что скажу тебе я?
Маша тихонько встала с постели, надела вместо легкого платья осточертевший пилотный комбинезон. И вместо того, чтобы поскорее покинуть прекрасный дворец, застыла как изваяние, никак не в силах оторвать глаз от крепко спящего прекрасного принца.
Надо уходить — ради себя, ради него и ради Лины, ради Лины, в первую очередь.
Но нет сил.
Так легко жертвовать кем-то другим, но как же тяжело собой!
Сколько не уговаривай себя, что как только вернешься домой, все сразу разрешится, и станет легче и станет правильнее — не станет легче… Хотя может быть, когда-нибудь, со временем, когда она найдет, наконец, СВОЕ место в жизни… Ведь должно же оно быть, в конце концов, где-нибудь?!
Post Scriptum
Дверной звонок, как и много лет назад, пропел соловьем.
Дверь отворил мальчик лет шести. Синеглазый, улыбчивый, розовощекий. Отворил — не спросив «кто там» и смотрел на нее дружелюбно и весело.
— Тетя, вам кого? — спросил он.
Из кухни тянулись восхитительно вкусные запахи. Батюшки, неужели мама научилась готовить?!
— Вам кого?
А Маша просто стояла, прислонившись к дверному косяку и смотрела на него.
Из кухни вышла Алена.
— Костя, кто там?
В прихожей было темно, а на лестничной клетке светила яркая лампочка, поэтому Алена никак не могла разглядеть лица странной гостьи. И ее голос звучал совсем не так дружелюбно, как у ее сына. Впрочем, разве Алена когда-нибудь была дружелюбной?
— Женщина, кого вам надо?
— Ленка… Ну что за тон? — пробормотала Маша, — Когда-нибудь ты научишься быть вежливой или останешься навсегда мрачной особой?
— Что? — неожиданно тоненько пискнула Алена, — Вы кто?!
А из комнаты уже выходила мама. Такая же стройная и подтянутая, как раньше, только вот, кажется, здорово поседевшая.
— Маша?..
И Маша сквозь темную прихожую пошла к ней.
— Да, мамочка.
По выщербленному асфальту, сквозь который отчаянно и упрямо пробивалась нехитрая северная растительность к свежевыкрашенному желтой краской трехэтажному дому, шел молодой человек, одетый в потертые джинсы и легкомысленную майку с ухмыляющимся Бартом Симпсоном.
— Так, — проговорил молодой человек, останавливаясь перед одним из двух подъездов желтого дома, и сверяясь с мятой бумажкой, — Кажется, тут.
Он поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь и нажал на кнопку звонка. Дверь отворил небритый и заспанный мужчина, одетый в камуфляжные зеленые штаны и тельняшку.
— Здорово, Серега! — улыбнулся молодой человек.
Лицо мужчины разгладилось и расплылось в улыбке.
— О пришелец! Здорово!
— Как ты? Что ты? Благополучно ли добрался до дому?
Привычно стукнулись граненые стаканы.
— А ты-то как?
— Да я-то!..
— Все так же зимовки, снега, медведи?
— А то! А у тебя?.. Ну, молодцом! А какими судьбами к нам-то? Да ты рехнулся! Вспомнил! Да проехали уже давно!
На стол ложатся хрустящие зеленые бумажки.
— Такие деньги до сих пор в ходу? Или нынче российский люд предпочитает другую валюту?
— Да ты что?! Да за что?! Да куда столько-то?! Пошел ты к черту, пришелец, билет до Москвы столько не стоит!
— Для нас, пришельцев, эти деньги абсолютно ничего не стоят. Бери! И не за билет, ты жизнь мне спас!
— Поссориться со мной хочешь?! Я думал ты мне друг! Убирай свои деньги, пока по носу не получил!.. Давай выпьем лучше!
— Странный вы народ — земляне… Ну, давай, выпьем.
Звезды… Звезды… Звезды…
Бесконечная тьма вокруг.
— Страшно?
— Страшно… Все это не для меня, Айхен. Теперь я точно знаю, что не для меня. Давай вернемся, ладно?
— Давай, Юлька.
— А ты… Я тут думала, думала… Может быть, ты останешься, Айхен? Совсем останешься?
— Не могу. У меня есть девушка, Юлька.
— А кто она?
— Она… Просто девушка.
— Обычная девушка?
— Не совсем обычная, Юлька. Обычную я бы не любил так сильно.
— Ты теперь к ней?
— К ней.
— Повезло ей…
— Не думаю, что она такого же мнения.
— Почему?
— Ну, как бы тебе объяснить… Я видишь ли жениться должен на другой. Не сейчас. Еще через несколько лет… Но она-то это знает и…
— Понятно. Теперь — понятно. А где она сейчас?
— Точно не знаю… Хотя на самом деле догадываюсь…