Некоторое время Маша просто пребывала в замешательстве. Пашин порыв стал для нее неожиданностью, хотя на самом деле его, конечно, стоило ожидать…
Пашины глаза едва ли не светились в темноте, а рука уже скользила от машиного запястья к плечу, забираясь под рукав тонкого халатика.
— Ну, Маш…
Нет, на самом деле противно ей не было и, может быть, в другое время и при других обстоятельствах, она бы даже с удовольствием уступила ему. Почему бы, собственно, нет?
Но сейчас она просто не могла об этом думать. Это только в кино герои на грани гибели кидаются друг другу в объятия, позабыв обо всем. Не могла она позабыть обо всем! И не было у нее сейчас никаких «естественных человеческих желаний»! Слишком тягостно и мрачно было у нее на душе, чтобы устраивать пир во время чумы!
Она хотела сказать об этом, но не успела.
Паша закрыл ей рот поцелуем.
И почему-то это оказалось неожиданно приятно.
«Ну и пусть! — подумала Маша, — Пусть! Почему бы в конце концов, не доставить ему это удовольствие! А мне… мне все равно.»
Она позволила увлечь себя через комнату, где, отвернувшись к стенке, вроде бы спала уже Лин, она позволила увести себя в комнату Паши, который тихонечко притворил дверь и тут же, без всяких предисловий повалил ее на кровать…
И случился пир во время чумы.
Отчаянный, безумный и на удивление веселый.
Почему-то отвлечься от тягостных мыслей, оказалось неожиданно легко. Так легко, как будто она сама изо всех сил стремилась к этому, и радостно получала теперь то, что хотела.
Так уж сложилось, что близость с мужчиной — сиречь с Айхеном — сопровождалась каждый раз несколько, гм, гм, неординарными обстоятельствами, но вот так ВЕСЕЛО ей не было еще никогда!
В разгар этого самого веселья, где-то далеко среди звезд, на самом краешке неба, у горизонта, сверкнула яркая синяя вспышка.
Сверкнула и погасла.
И ни Маша, ни Паша, конечно же, не заметили ее.
Вспышку в небе заметила девочка Оля, потому что как раз стояла у окна и смотрела в небо, в ту самую сторону. Не то, чтобы она что-то такое предчувствовала или ожидала, она просто любила смотреть на ночное небо, особенного когда оно было такое ясное и даже звездное.
«Что это? — подумала Оля, увидев синюю вспышку, — Может быть, НЛО?»
Почему бы и нет. Ведь другие люди частенько видят эти самые НЛО, даже Кешка рассказывал, что видел прошлым летом в Крыму что-то очень похожее. Никто, конечно, Кешке не поверил, над ним просто посмеялись, но Оля считала, что на самом деле это — от зависти.
Все хотят увидеть НЛО, но мало кому это удается
Оля пристально всматривалась в небо, очень надеясь увидеть еще хоть что-нибудь, но больше вспышек не было и постепенно девочка вернулась к своим мыслям.
К мыслям о том, что уже поздно, пора ложиться спать, потому что завтра в школу и опаздывать никак нельзя. Первый урок — геометрия, его ведет классная, и если Оля СНОВА опоздает, классная обязательно расскажет об этом бабушке, совсем не думая о том, что у бабушки больное сердце и она действительно переживает, если у Оли что-то не так в школе.
В отличие от своих приятелей, Кешки, Мишки и Лешки, утверждавших, что ненавидят классную как самого злейшего врага, Оля никаких сильных чувств к ней не испытывала. Она ее просто тихо презирала.
Оля считала, что действительно ненавидеть кого-то за мелкие пакости глупо, но мальчишкам она, конечно, этого не говорила. Они были еще очень маленькими, они многого не понимали.
После того случая с бомбой, Оля и в самом деле очень повзрослела. Старые игры и проказы стали ей неинтересны, и она очень быстро отдалилась от старых приятелей, хотя и простила их… Простила, но, наверное, все-таки не совсем, потому что никогда уже не думала о них, как о друзьях, а только как о приятелях.
Оля часто вспоминала тот день, анализировала по крупицам каждый крохотный миг после того, как в ее руках взорвалась бомба. Ей не были неприятны эти воспоминания, ни страх, ни боль, ни холод смерти, которая очень близко подобралась к ней тогда, уже не пугали и не навевали тоску. Ей было интересно.
Интересно понять.
Понять — кем на самом деле была та девушка, которая вылечила ее.
Конечно, в ТОТ момент Оля не воспринимала адекватно, насколько серьезными были ее раны. Большая ли дыра была в животе и осталось ли в самом деле что-то от пальцев на руках, все застилала холодная липкая пелена… Но, логически размышляя, девочка понимала, что ее раны были УЖАСНЫ.
А потом пришла та девушка и — раз! — как будто все только приснилось.
Она была очень обыкновенной, эта девушка, но все-таки, сколь бы невероятным это не казалось, скорее всего, она была откуда-то не из этого мира. Из параллельного. Или со звезд.
Человек со звезды.
Книжки и фильмы про инопланетян делятся на две категории — когда инопланетяне хотят завоевать землю и когда они привозят с собой чудесные приборы, которыми кого-нибудь спасают.
И очень часто инопланетяне умеют маскироваться под обычных землян.
Оля вспомнила расстроенное лицо девушки с подозрительным именем «Маша», как она бегала, суетилась, какие у нее были глаза. Как-то уж очень похожа она была на человека… Ну просто не отличить!
Нет, в самом деле, то что Олю вылечил секретный аппарат, придуманной в какой-то из военных лабораторий, больше похоже на правду…
Очень много людей — особенно детей — мечтают о том, чтобы с ними хоть раз в жизни произошло что-нибудь невероятное, чудесное.
Вот произошло. И что?
Что изменилось?
Да ничего!
И не расскажешь никому…. Потому что обещала… Да и не поверит никто.
В соседней комнате гулко забили часы. Оля по привычке сосчитала удары, хотя и так знала, что уже одиннадцать. Она вздохнула, повернулась к столу и начала собирать в рюкзак учебники. Если оставить это неприятное мероприятие на завтра, точно в школу опоздаешь, да еще забудешь что-нибудь важное наверняка.
Оля еще раз проверила, все ли собрала на завтра.
Почистила зубы.
Одела ночную рубашку.
Расстелила постель.
И снова подошла к окну.
«Вот оно!» — воскликнула она мысленно, хотя точно не знала, что такое, это самое ОНО.
Уже гораздо выше линии горизонта и — как ей показалось — БЛИЖЕ к Земле на небе пыхали синие и алые всполохи.
Оля смотрела на них, разинув рот, потом закричала:
— Бабушка! Иди скорее сюда!.. Ну бабушка же!
Бабушка явно не спешила, но к тому моменту, как она подошла, вспышки еще продолжались.
— Смотри, бабушка, что это?! — воскликнула Оля, подтаскивая старушку к окну.
Бабушка сняла очки, посмотрела в нужную сторону и, конечно, тоже увидела странные вспышки… Но вот реакция на них у бабушки оказалась совсем неадекватной!
— Оля! Половина двенадцатого! Ты завтра в школу собираешься идти?
Девочка захлебнулась от возмущения.
— Ты разве не видишь?!
— Что я должна видеть? Иллюминацию?
— Ба! Это в тучах иллюминация отражается, а небо же ясное! И потом, разве ты не видишь, как это далеко?!
— Оля… Не морочь мне голову. Если учительница будет жаловаться на тебя, я позвоню родителям, так и знай.
Она шлепнула девочку по мягкому месту и задвинула шторы.
— Ну-ка марш в постель!
Оля послушно улеглась, но как только бабушка ушла, она подкралась к окну и выглянула на улицу. Стоять босыми ногами на полу было холодно, к тому же из щелей в рамах поддувало весьма существенно, несмотря на то, что окна были заклеены, но девочка решила вовсе не ложиться спать этой ночью. Или по крайней мере лечь только тогда, когда сполохи погаснут.
Никакая это не иллюминация! Это же невооруженным глазом заметно!
Это… Это… Кажется, что-то страшное…
Оля нашла под ночной рубашкой крестик и крепко сжала его во вспотевшей ладошке.
Как же это?…
«Отче наш, иже еси на небесех… Да святиться имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя яко на небеси и на земли…»
Оля не хотела вспоминать — сейчас-то совсем ни к чему — но почему-то вспоминались сами собой холодный туман, расстилающийся перед глазами и бесконечная тьма, прячущаяся за ним.