Если, стало быть, изложение мысли Ницше фатально незавершимо, то единство целого, т. е. жизни и мышления, временно́го развития и системы, представляет собой лишь идею в изучении Ницше. Нельзя предвидеть заранее, какой объективной глубины можно достичь в конкретном и обоснованном понимании целого. В ходе изучения неизбежно приходится как напрямую обращаться к фактам эмпирической действительности жизни как таковой, так и надолго сосредоточиваться на идеях, отвлекаясь от того времени, когда они продумывались. Именно та неизбежная трудность, что ни один из двух путей не может иметь смысла сам по себе в отдельности и что между ними в то же время нет устойчивой гармонии, порождает характерную для изучения Ницше неуспокоенность, необозримо толкающую всё дальше и дальше.
Изложение, в отличие от просто обсуждения, стремится показать сам предмет, а в отличие от рассказа нацелено на то, чтобы дать проявиться существенным чертам этого предмета. Своя собственная мысль при изложении должна исчезнуть, уступив место излагаемому, предмет изложения не может быть использован как повод для собственного философствования. Излагающая мысль есть постоянное усилие, направленное на мысль другого человека, мыслящее, чтобы тем самым лишь пробудить то, что заключается в мысли другого.
Не всякое духовное достижение требует изложения, но лишь творческое, которое живёт созидая, неистощимая основа которого вновь и вновь неизменно становится предметом актуального обсуждения в процессе освоения того, что последовало за ним. Если для таких достижений изложение всегда есть путь, на котором делаются всё новые попытки понять всё сначала, то для конечных и определённых, а потому вполне завершённых достижений имеет смысл не изложение, а просто перечень результатов.
Ницше нельзя излагать с целью получить о нём в итоге исчерпывающие сведения. Так как он не представляет собой чего-то налично существующего, законченной формы ни по своей природе, ни для какой-либо философской системы, его можно постичь только в отдельных связях его мысли и в отдельных аспектах его вот-бытия. Мы никогда не поймём его, если будем воспринимать его как некое целое. Подобно тому как Ницше проявляет себя только косвенно, в движении, то и доступ к нему возможен не путём усмотрения формы или системы, но при помощи собственного движения. Ибо пассивное восприятие идей и фактов ещё ничего не говорит о том, что он, собственно, собой представляет: каждый только путём собственной работы и постановки собственных вопросов может с помощью Ницше создать то, чем тот для него станет.
Поэтому изложение Ницше — как некий конденсат такого рода действий — не может проделать их ни за кого другого; оно способно лишь подготовить то, что каждый для себя сделает из Ницше. Смысл же его в том, что оно создаёт предпосылки, при которых освоение Ницше, состоит ли оно в причащении к его мысли, или в её отвержении, возможно, станет происходить более решительно, чем до сих пор. Однако затем, хотя и не будет снято заклятье демонического эффекта, который неизменно производит фигура Ницше, целью станет его очищение и превращение в импульс, увеличивающий интенсивность жизни. Далее, софистика, берущая начало от Ницше, хотя и возникающая только там, где его мысль преобразовывалась другими, будет не просто уничтожена: её упразднение станет осознанной задачей.
Ни один из путей изложения не ведёт непосредственно к центру мысли Ницше. Предположив, что найден некий центр, мы бы упустили из виду величие Ницше, которое вызывает в нас продуктивную неуспокоенность. Поэтому необходимо пройти один за другим несколькими путями. Но такое разделение способов, какими достигается представление о Ницше, завершается не синтезом, а прояснением взгляда, направленного в глубину, косвенно обнаруживающуюся во всех явлениях, невольно или осознанно оставленных нам Ницше.
Все эти пути изложения имеют одну и ту же цель: повышение готовности к всеобъемлющему освоению Ницше при помощи чёткого понимания особенностей; и исходят они из одного и того же первоистока: из опыта некоей основы, непостижимой, поскольку всякий раз она проявляется иначе. Первоисток и цель нельзя передать непосредственно, но только благодаря им названные пути в своей раздельности и предметно определённой ясности обретают смысл. Ницше неисчерпаем. Он как целое не есть проблема, которую можно решить. Ибо то, что́ он есть, неизбежно проявится ещё и в том, чем он станет в ходе его усвоения теми, кто придёт после нас.