Эти сыны и дочери Богов были похожи на воинов больше своим внушающим видом, чем доспехами. Если они из того места, где есть промышленность, то судя по их снаряжению из ржавых доспехов, защитных пластин, но на удивление качественного холодного оружия, она там лишь зарождалась. Однако стоит повториться, вид людей, беспорядочно выстроившихся по местности, ощущался куда более смертоносным, чем лезвия их секир, двуручных мечей и тупоносых молотов с острыми пиками на обратных сторонах. По расчетам Хестона их состав достигал до 250-300 человек. И в таком количестве, вооруженные до зубов и бронированные тем, что есть, они явно ненастроенные на мирное решение той проблемы, из-за которой здесь собрались. И именно это пугало невольного участника событий, который если бы не два Угѝзоса, подумал, что оказался на какой-нибудь внушительной исторической реконструкции вполне реальных масштабов.
На другой же стороне деревья воспели песнь перевоплощения в облик ужаса, где что-либо меркнет на его фоне, так как его сопровождает то неисправимое, что возможно только искоренить. Безумие. Сосредоточенная, строго выстроенная армия солдат королевства Ра̀кстур заставила опешить Флеминга от одного их вида. 4 взвода по 60 человек в каждом, что точно представлялось возможным определить на глаз, как и совершенную экипировку. Тяжелая броня, сделанная из темно-синего металла Коррѝдия. Это весьма прочный и довольно редкий металл, встречающийся только на землях королевства Ра̀кстур, чья природа, отрывая от сердца, не желаемо прощалась с таким ценным составляющим Поднебесных скал. Оружие так же показывало мастерство кузнецов врага, противостоящего куда более простому народу. Лезвия мечей поглощали рассвет утренней зари, а еще больше они стремились поглотить чью-то жизнь.
Глаза…, их глаза, несмотря на то, что эти существа являлись частью человеческой расы, горели ярким пламенем. Желтое полыхание радужки глаз сопровождали дерганые головы и тела, что уже едва контролировались общей аурой послушания своему владыке. Кто-то из солдат в строю проревел, подобно мартышке, которая не хочет, чтобы на ней ставили опыты, а кто-то как разъяренная горилла, защищающая семью. Разлагавшийся и безумный Угѝзос поднял голову в направлении существа своего вида:
- Hu lаd-to… co san lаd-to. Òge bar... (Нас забрал… и вас заберт. Мой король…) – Прохрипел кислотно-зеленый гигант. Слова довались ему с трудом, его голосовые связки поражены разлагающей плоть болезнью.
- Bar larа̀z umѐ inѐdgor. Apòcsar anò inò! (Король вырыл вам могилу. А закопаем в ней мы!)
Злость в словах Угѝзоса напротив заставила обнажить мечи воинов у него под ногами. Они обнажили свои орудия. Лезвия мечей зашипели, шоркая по стенкам своих ножен, намеревавшихся своим опустошением огласить о предстоящем начале битвы. Гигант с руками из чистейшего Лифрѝма проревел в сторону своего единственного достойного оппонента, тот ответил ему тем же и встал в стойку, выражавшую всем своим видом недоброжелательность.
- Ха̀ристрад! Веди нас! – прокричал кто-то из беспорядочной толпы людей с востока.
Гигант чье имя только что было оглашено, снова проревел и ринулся в бой. Два больших существа столкнулись первыми, в тот миг, когда все остальные воины с обеих сторон противостояния бежали друг на друга. Столкнувшись, Угѝзосы снова опрокинули Флеминга ударной волной, но вскочил он моментально и начал осматриваться по сторонам, не веря в истинность происходящего. Здесь и сейчас прольется кровь, и понять это было проще простого, нежели избежать.
- Черт, черт, черт!
Хестон не знал, куда ему деваться. Впереди сражались два жутких гиганта, а также с обеих сторон поджимали люди, намеревавшиеся перерезать друг друга, к чему те так стремились, яростно направляясь вперед с востока и запада. Наш герой или злодей ринулся назад, даже не обращая внимания на то, как постоянно спотыкается. Ему хотелось только выжить, а не учитывать то, что помешает заполучить желаемое. Собственную жизнь, которая сейчас под угрозой. Не успел он пробежать и десятка метров, как воины, чьи натренированные тела пересекли луг и столкнулись, произведя на свет резню, считающуюся в будущем одной из самых кровопролитных за всю историю Да̀бурга.