Нет. В таких побоищах думать надо заранее, например, в тренировочном или стратегическом лагере, а здесь все совсем иначе. Надо действовать! Так что войны, в очередной раз спасшие Хестона, именно так и поступили. Они проткнули своего врага копьями с двух сторон так, что те не вышли насквозь, но продырявили первый для них слой защитной пластины. Доставать копья не было смысла. Обнажив мечи, его внеочередные спасители ринулись по разным сторонам, один из них пробежал Хестона, а когда последний развернулся, то наблюдал уже за тем, как тот человек сцепился с очередным бронированным безумцем. Зрелище было не из приятных. Пламенноглазый убийца одним движением руки с одноручным мечом обезглавил одного из спасителей, а видеть такое в кино и жизни, это абсолютно разные вселенные. Для того чтобы отрубить голову полноценно одним ударом желательно, как минимум, иметь тяжелое оружие и силы на то, чтобы с ним управляться. Палач не имел ни того, ни другого, а потому голова человека повисла на обрубке собственной шеи, запрокинувшись так, что лицо смотрело назад, обратившись взором ко Флемингу. Косо рубленная рана раскрыла перед ним гортань в разрезе, пока ту область не стала заливать кровь, а тело не рухнуло в сторону.
Неуверенный в рубящей силе своей руки, но путеводный безумием, меченосец снова решил напомнить Флемингу о дыхании смерти прямо в затылок. По некоторым соображениям, но не боевой смекалки явно, Хестон упал на спину, отползая назад. Рубитель голов побежал на него, а когда прыгнул, чтобы нанести удар мечом, который тот в воздухе схватил двумя руками, гигантская нога Угѝзоса смела его со своего пути при передвижении. Хестон вновь закричал, так как вторая нога пронеслась прямо над ним, а затем и еще две, эти существа передвигались на восток, находясь в зубодробительной битве.
Кислотно-зеленый гигант Хазадру̀м наступал на Ха̀ристрада. Человекоподобного по всей видимости, озарило, что пора контратаковать, почему он нанес удар ногой по колену наступающего безумца. Нога с хрустом в колене выломалась в обратную сторону, полуживая тварь присела на одну ногу, оппонент тут же начал забивать его комбинационными ударами крепко сжатых кулаков, но лишь сбивал свои кости, ведь Хазадру̀м закрыл голову Лифрѝмовой частью.
Ха̀ристрад молниеносно пустил руку в открытую под грудью область от кожи и вырвал кусок ребра у своего соперника, начав им же изрезать его толстую шею. Густая коричневая кровь была пущена, как и удар по небесам, когда хриплый вопль достиг их. Хазадру̀м оттолкнул от себя неприятеля, после чего подпрыгнул на одной ноге, чтобы передать силу всего тела в мощнейший апперкот с правой. И он достиг цели! Лифрѝмовое орудие едва не сломало шею Ха̀ристрада, попав прямо в нижнюю челюсть. Гиганта перевернуло в воздухе, и он упал на живот.
Хазадру̀м немедля принялся скакать на одной ноге к нему, как вдруг сразу же получил от мнимо вырубленного противника подсечку, тяжело рухнув на спину. Ха̀ристрад так быстро поднялся, что это показалось странным, учитывая его вес, однако, ничего уже не могло ему помещать прикончить эту тварь. К сожалению, о простоте этого оставалось только мечтать. Когда он сложил две руки в молот и, разогнавшись, прыгнул на кислотно-зеленого монстра, тот успел схватить его за обе руки, основательно вцепившись в кисти. Хазадру̀м раздвигал их в стороны, пока не натянул, словно струны. Ха̀ристрад всячески пытался выбраться из этой ловушки, поняв задуманное этого хитреца, но даже мощные ноги, взрывавшие землю, не помогли ему с этим. Обезумевший монстр продолжал растягивать руки, пока правая не оторвалась вовсе, отслоившись от плеча с треском порванных сухожилий, костей и мяса.
Ха̀ристрад поразился от той боли, потянувшейся через всю шею и спину в момент отрывания собственной правой. Но, рухнув на тело с широким плечевым поясом, истинный и древний Угѝзос даже не растерялся, а запрокинул левой рукой голову Хазадру̀ма, чтобы вцепиться зубами в этот мизерный кусок шеи. Сильные челюсти свели зубы воедино, прокусив насквозь область горла, и вырвали из него масштабный кусок с такой силой, что тот сорвал с собой кожу до самой груди. Хазадру̀м, вопрошая к подаче воздуха, захлебнулся собственной кровью и умер на том же месте, прибывая, наверное, в самой жуткой агонии среди всех на поле боя.