2
Ветер перемен, от которых уже никому было не отвертеться, встречал всех Линпа̀гонов, насмехаясь над их мощью, как девочка-подросток насмехается над милостью ребенка с леденцом в руках. Как на битве при появлении Флеминга, с одним лишь отличием во времени суток, небо приняло слабо-голубоватый окрас, при этом измазавшись на закате в розоватое свечение. Яркие краски разбрызгались по небу, будто рядом с планетой в пределах космоса, осмелившийся гигант специально плюхнулся в розовую лужу. Остальным же вскоре предстояло упасть максимум в лужу из собственной крови и слез. Жуткая картина предстала перед глазами молодых, но воинственно настроенных Наксхѐгов. Кро̀гейт полыхал в огне. Пролетая над ним, им только и оставалось наблюдать за тем, как истинное лицо войны, не скрывающее себя под маской, распласталось по землям их собственного дома. Некоторые противозаконно на фоне обстоятельств начали задумываться над тем, не использовать ли им Линпа̀гонов в качестве эвакуационного транспорта, развернув существ, пока не поздно.
Долг им не позволит этого сделать. В их мире такое понятие еще что-то да значило, за него здесь действительно можно отправиться на войну, чтобы умереть или победить. На Нифзу̀ре эти слова обретали самый что ни на есть вид здравомысленного смысла мужского существования. Уолкер восхищался тем, как эта борьба мужества, проявление которого считалось здесь долгом каждого, постепенно проглатывало их страхи, даже не пережевывая эти зубастые и когтистые чувства омерзительного вида. Все эти парни, что еще миг назад в глазах Уолкера представляли из себя вид простых детей рыбаков, воистину поднимали его собственный воинский дух. Линпа̀гоны снижались все стремительнее, Кро̀гейт ощущаемый глазом маленькой точкой на территории под ними, становился все больше и разрастался до своих настоящих, невообразимых размеров какого-нибудь современного мегаполиса. И все-таки город был невообразимо прекрасен даже утопаемым в огнях из преисподни. Жандѝловый камень освещал все вокруг, будто бы никакой ночи и не наступало, старинные замки, не подвластные разуму Брюса расстилались друг перед другом, понижаясь в росте по мере углубления в зоны жилья простолюдинов. Но даже те были неподражаемы, эпоха давно ушедшего времени планеты Земля вновь раскинулась перед человеком, предки которого когда-то наслаждались ею, о чем мечтал и сам Уолкер. Его мечта сбылась, человек, родившийся не в свое время, наконец-то, оказался дома.
- Начать высадку! Покажем им, что такое «День Д»!
Линпа̀гоны, летящие рядом, развернулись друг к другу животами, чтобы десантные отделения могли начать высадку. Один за одним юные войны пускались в свободные полет, так же свободно, как и их выбор блюсти своему долгу и защищать это место. Уолкер рассекал воздух во главе двух отделений, летящих в форме наконечника стрелы после перегруппировки в воздухе. Кро̀гейт приближался и почти был готов размазать их по своей поверхности, будто резко влетевшую в стену ягоду, но где-то в воздухе прозвучало:
- Начали!
Парашюты всех одновременно превратились в соединение человека и летающих медуз Зурпа̀влу, от этой мысли по-прежнему не удалось никому отделаться, пока огромный округлый кусок ткани восседал над головами. Отделения овладев золотой серединой скорости полета, вот-вот должны были настигнуть город, их главной целью была рыночная площадь, напротив дворца Блэдтрѐга. Солдаты приземлились вокруг фонтана, тут же сбросив с себя парашютный обвес. Тогда-то перед их глазами вновь появилось самое немыслимое, что доводилось видеть каждому из них уже ни раз, и каждый из этих разов, будто первый, снова сшибал сознание порывами удивления и восхищения.
На северо-западной части города, возвышалась, отлитая из белого золота, голова Линпа̀гона, являющаяся наконечником королевского замка. Ее клюв отлитый из обычного золота гордо и уверенно смотрел прямо на запад, а розоватое свечение заката рикошетом отстреливало от него прямо по глазам. Пирамидоподобная конструкция самого здания имела волшебную сердцевину в виде круглой пусто̀ты, откуда бешенным порывом вырывался водопад, вытекающий по главной улице города прямо в порт, где воссоединялся с водами Плеафека̀вского океана.