— They’ve landed![54]
Вальтер сейчас же почувствовал, что произошло нечто из ряда вон выходящее и что сержант ожидает от него реакции, но он даже не решался взглянуть на него, а только смущенно смотрел на бумагу со своими записями.
— «Аякс», — сказал он наконец, хотя ему было ясно, что сержант должен считать его дураком.
— They’ve landed, — крикнул сержант еще раз. — You bloody fool, they’ve landed[55].
Он как следует хлопнул Вальтера по плечу, нетерпеливо, но в то же время по-дружески, и, подняв его со стула, подтолкнул к плохо отпечатанной карте, висевшей между портретом короля и призывом не выдавать опрометчиво военные тайны.
— Неге[56], — рявкнул он.
— Здесь, — повторил Вальтер, радуясь, что смог хоть один раз произнести слово так же, как Пирс. Он беспомощно следил за мясистым пальцем сержанта, скользившим по карте и наконец остановившемся на Норвегии. — Norway, — громко, старательно прочитал Вальтер, напряженно размышляя, действительно ли Норвегия по-английски заканчивается на «-эй» и что же именно там могло случиться.
— Normandy, you damn’d fool[57], — раздраженно поправил его Пирс. Он сначала скользнул пальцем на восток до Финляндии, а потом на юг до Сицилии и наконец, видя непонимание Вальтера, начал барабанить всей своей покрытой татуировками ручищей по карте Европы. Наконец в голову ему пришла весьма необычная идея для мужчины, у которого такой громкий командный голос. Вытащив ручку, он неумело накарябал слово «Normandy». Он напряженно посмотрел на Вальтера и робко, будто ребенок, протянул ему руку.
Вальтер молча пожал ее и мягко перевел сильно дрожавший палец сержанта на побережье Нормандии. Но сам он только за завтраком узнал от торговца радиоприемниками из Герлитца, что в Нормандии высадились союзники. Вместо того чтобы послать Вальтера вместе со всеми рекрутами в марш-бросок с полной выкладкой, сержант Пирс назначил его в наряд в канцелярию. И хотя по лицу Пирса ни о чем нельзя было догадаться, Вальтер вообразил себе, что сержант хотел облегчить его участь.
На ужин были баранина в мятном соусе, недоваренная фасоль и — как в сказке, под стать свершившемуся в далекой Франции чуду — очень жирный и крепкий, йоркширский пудинг — настоящий праздничный обед, какого не было со дня высадки союзников на Сицилию. В пышно украшенной маленькими флажками столовой солдаты спели перед тем, как сесть за столы, «God Save the King», потом «Rule Britannia», а перед фруктовым салатом с ванильным соусом — «Keep the Homefires Burning»[58]. Кульминации всеобщее воодушевление достигло после того, как была спета «It’s a Long Way to Tipperary»[59].
В первый же стакан бренди закапали слезы печали. Сержант Пирс был в отличном расположении духа и в перерывах между песнями наслаждался восхищением своих бравых парней и похвалами за то, что он первый узнал о таком успехе союзников. Но сержант, это все знали, играл по-честному, и память у него была отличная. Пирс душил на корню любое предположение, что он мог забыться и украситься чужими перьями.
Он еще во время ужина, перед тем как в сотый раз пересказать новость дня, настоял на том, чтобы все похлопали Вальтеру. Ведь он тотчас сообразил, где эта самая Нормандия. Пирс лично заботился о том, чтобы стакан Вальтера всегда был полным.
Он поочередно наливал ему то бренди, то виски и развеселился еще больше, когда странный, немой парень из Европы наконец-то выучился произносить «Cheers»[60], да еще с прекрасным акцентом кокни, который считался одним из фирменных отличий сержанта.