Колонизация была насаждением «готовой системы эксплуатации, импортированной и навязанной» коренным жителям, «в результате чего они лишились своих домов» и «были вынуждены стать рабами-арендаторами у тех, кто их грабил»102. В Мексике при режиме Диаса (1876–1911) колонизация происходила через программу приобретения земельной собственности, в результате которой образовались необъятные гасиенды, по площади соперничающие с целыми штатами США. Последствия колонизации де Клер сравнивала с нормандским завоеванием:
«Историки с ужасом рассказывают о жестоких деяниях Вильгельма Завоевателя, который в XI веке объявил территорию Нью-Форест королевскими угодьями для охоты на оленей и, чтобы расчистить место, уничтожил немало английских ферм и домов. Но его деяния были милостью божией по сравнению с действиями мексиканского правительства в отношении индейцев. Для внедрения "прогрессивной цивилизации" режим Диаса предоставил огромные земельные концессии местным и иностранным капиталистам — главным образом последним… В основном эти концессии предоставлялись капиталистическим картелям для строительства железных дорог… добычи полезных ископаемых или создания "современных промышленных предприятий"»103.
Поскольку колонизация апеллировала к волшебной силе закона, она также напоминала огораживание англичанами общинных земель и зачистки шотландского высокогорья:
«Человечество изобретает письменный знак, чтобы облегчить процесс коммуникации; но в дальнейшем этот знак становится знамением всевозможных чудес. Разве это не чудо, когда кусочек земной тверди переходит под власть бессильного листа бумаги; а далекий кусочек живой плоти, который никогда и не видывал этой земли, вдруг получает полномочия изгонять сотни, тысячи подобных ему кусочков плоти, хотя они росли на этой земле, как растут на ней деревья, обрабатывали ее и удобряли своими костями в течение тысячи лет»104.
Принятый в Мексике в 1894 году закон о земле был одним из мощнейших инструментов приватизации огромных участков общинных земель и даже земель поселений, «на которые жители не могли предъявить законного права собственности». Благодаря закону «юридические уловки», полностью игнорирующие «права и уклад жизни древних племен», позволяли «образованным и влиятельным» обращаться «в суд… и предъявлять иски», выгоняя тех, кто жил на этих землях в течение многих поколений105.
В завершении своего рассуждения о колонизации де Клер говорит об унижающем человеческое достоинство влиянии культурного империализма и обусловленном им расизме. Отсутствия «теоретических знаний» у коренных народов было достаточно, чтобы «сделать вывод о том, что эти люди неразумны, поскольку они неграмотны»106. По логике колонизаторов, «вооружать народ знаниями» — невыгодно. Зато, единожды сочтя местных жителей неразумными, можно было и впредь относиться к ним как к ресурсам, которыми будут управлять те, кто лучше разбирается в способах повышения производительности. За этим последовали массовые переселения. Подобно тому как сегодня природные парки отдаются под добычу энергоносителей, племя индейцев яки из пустыни Сонора на севере Мексики в массовом порядке было выселено на Юкатан, расположенный примерно в 4 тыс. км к югу, чтобы заниматься там рабским трудом на губительных для организма плантациях конопли. Вызванное колонизацией сопротивление было названо препятствием на пути прогресса и цивилизации, что явилось оправданием тюремных заключений и частых развертываний войск. Ужасы насилия, которые довелось испытать местному населению во имя развития, ярко запечатлены в сборнике новелл «Джунгли» (Jungle Novels) Б. Травена, написанных в 1930-х годах. Тон повествования де Клер более сдержанный, чем у Реклю, но в своих рассуждениях о колонизаторах она обнажает те же самые пороки: «Экономисты… скажут, что эти невежественные люди с их примитивными институтами и методами не смогут развивать сельскохозяйственные ресурсы Мексики и что они должны уступить место тем, кто эти ресурсы будет развивать, что таков закон человеческой эволюции»107.
Образование
Грандиозная цель анархистов — победа над доминированием. Анархизм требует от людей проявления самостоятельности и сотрудничества, готовности выносить суждения и умения слушать других, инициативности, способности делиться благами и поддерживать друг друга в трудные времена. Оппоненты порой обвиняют анархистов в том, что у них оторванные от реальности представления о человеческой добродетели, ссылаясь на их критику доминирования. Аргументы при этом таковы: анархия как принцип — это хорошо, но по своей сути люди алчны, эгоистичны и несговорчивы. Если анархию свести к вере в человеческую добродетель и сравнить с другими подобными культурными традициями, то она легко может показаться чем-то утопичным.