— Заболела? Ну показывай где у тебя заболело.
— Нужно штаны снимать, — сказал я покосившись на Катьку.
— Так снимай. Неужто стесняешься? — усмехнулась знахарка.
— Да не особо, — я вернул ей улыбку.
Присев на лавку, разулся и стянул штанину с раненой ноги. Как и ожидалось, повязка сползла и обнажила длинную кровоточащую борозду, края которой немного вспухли и покраснели.
— Кто это тебя так? — полюбопытствовала Савватеевна.
— Да придурок один. Пальнул случайно, — не вдаваясь в подробности ответил я.
— И что с ним стало? — спросила знахарка, разглядывая рану.
— С кем? — не понял я вопроса.
— С придурком этим, — пояснила Савватеевна и поводила ладонью над раной.
— Да ничего не стало. Морду ему немного подправил да в полицию сдал, — сказал я, чувствуя как от её ладони пошла теплая волна и ранка перестала болеть и кровоточить.
— Катюша, принеси мазь и бинт, — попросила знахарка.
Катька метнулась в другую комнату и через минуту вернулась с какой-то склянкой и бинтом.
— Смажь ему ранку и забинтуй, — приказала Савватеевна Катьке.
Та послушно кивнула и стала осторожно накладывать мазь, чуть порозовев лицом, видимо от того, что приходилось прикасаться к моей голой ноге. Наложив мазь, она взялась за бинт.
— Подожди, Катерина. — остановил я Катьку и обратился к знахарке.
— Савватеевна, может бинтик приклеить чем-то, а то у меня завтра дел полно. Ходить много придется, а он опять сползет.
— Чем же я его приклею? — озадаченно спросила женщина.
Действительно, чем? Может клеем, которым накладную бороду клею. Нет! Ну его на фиг! Неизвестно из чего тот клей изготовили, попадет в рану и занесёт какую-нибудь инфекцию. Может мёд попробовать? Какой никакой антисептик и липкий, авось и удержит бинтик.
— А давай медом попробуем. Мёд же у вас есть? — предложил я.
— Медом? — удивилась знахарка.
Катька услышав про мёд прыснула в кулачок и не в силах сдержать смех, захихикала. Савватеевна посмотрела на нас обоих и, улыбнувшись, сказала:
— Катюша, принеси плошку с мёдом.
На этот раз бинтовать мою ногу взялась сама знахарка. Она смазала мёдом края бинта и ловко замотала его вкруг ранки. Я натянул штаны и, обувшись, походил по комнате. Бинт держался.
— Спасибо дамы! Я ваш должник. Катюха, ты в воскресенье оденься для полётов. Покажете с Архипкой класс.
— Оденусь. А вы разве не будете летать?
— Посмотрим. Ладно, пойду я.
— Что даже чаю не попьешь? — спросила знахарка.
— Не с чем. Мою порцию мёда ты мне на ногу измазала. А вас объедать я побаиваюсь.
И под смех знахарки с ученицей я выскочил на улицу и пошкандыбал домой.
Без весовых категорий, с добиванием лежащих, с ударами руками и ногами — старый английский бокс был боевой системой, направленной на уничтожение противника. Постепенно вводимые правила служили одной цели — чтобы развлечение продлилось дольше.
Глава 18
Новый день обещал быть интересным. События вчерашнего дня наверняка многим участникам доставили беспокойство и отгоняли желанный сон. Но собравшись под крышей нашего весёлого заведения все стали настраиваться на рабочий лад. Пока барышни готовились к выступлению, пока настраивалась скрипка и шнуровались платья припозднившихся актрис, можно было решить свои дела.
— Степан! Раз ты согласен под мою руку идти, то тебе надо обзавестись погонялом или позывным по-нашему. Будешь… — я помолчал соображая. — «Бугром» будешь.
— А чё это «Бугром»? — возмутился Стёпка.
— «Бугор» это бригадир, ну значит старший в бригаде, то есть в артели. Твои пацаны вроде как артель, а ты старший в артели, значит Бугор. — постарался я объяснить значение слова Бугор.
— Старший в артели говоришь. Тогда лучше «Шишка». Батька рассказывал, что когда он бурлачил, старший у них Шишкой звался.
— Ну если хочешь зовись «Шишкой», но я тебя буду звать Бугром.
— Ладно, — неожиданно легко согласился Стёпка. — Бугром так Бугром. Ты сказал, что мы будем артистов охранять. А где они?
— Кто? — не понял я.
— Ну, артисты эти!
Я удивлённо посмотрел на новоявленного Бугра. Он что, издевается? Но посмотрев, в не затуманенные интеллектом глаза последнего, понял — не издевается.
— Вон девки на сцене готовятся, — указал я. — Они и есть артисты, вернее артистки.
— Артистки? — удивился тот. — А мы думали…