— И на чем же? — спросил Мещеряков.
— На мотоплане или параплане с мотором.
— На параплане? Это ещё что такое?
— Это крыло такое из шёлка. Да вон господа Гурьев с Евтюховым уже видели параплан. А, в общем, можем и вам показать, если конечно местные власти дадут письменное разрешение на такую демонстрацию и, главное, если погода позволит.
— Ну, за погоду не ручаюсь, а местные власти позволят. Не так ли, Карл Оттович?
— Да я уже этот вопрос решил. Многие и сами не против поглядеть на полёты. Вам, господин Забродин, надо благословение на полёты от священников получить. Зайдите в Никольскую церковь к отцу Антонию, он проведёт надлежащие обряды перед вашими полётами.
— Обязательно зайду, Карл Оттович, — обрадовался я.
Похоже, дёшево отделался, надо только в церковь пожертвование сделать. Ладно, заскочу к отцу Антонию, ещё бы знать кто это такой.
— Тогда в ближайшее воскресение прошу на показательные выступления аэронавтов города Барнаула. Но только господа, при условии подходящей погоды и небольшого восточного ветра, — возвестил я.
— Из ваших слов я понял, что параплан и самолёт, хотя и предназначены для полётов, но вещи разные, — заметил Мещеряков.
— И да, и нет. Несомненно, оба они относятся к классу летательных аппаратов тяжелее воздуха, но если параплан и даже мотоплан, которого ещё нет, но который, я надеюсь, к лету появится, относится к разряду игрушек для молодых и более-менее обеспеченных людей, то самолёт это вполне серьёзная боевая машина. Если начать его делать сейчас, то, при должном подходе и нормальном финансировании, к началу войны с Японией можно получить воздушного убийцу линкоров, что в войне с островным государством, имеющим сильный флот, немаловажно.
— Да откуда же у Японии сильный флот? — воскликнул Артемий Николаевич.
— Наши заклятые друзья — «нагличане» подсуетятся и хорошенько в Японию вложатся, ну и натравят на нас самураев.
— Вы хотели, наверное, сказать англичане? — сказал Граббе.
— Нет, именно «нагличане». Больно наглые эти джентльмены. Там ещё вроде и американцы подтянутся. Очень уж англосаксам не нравится наше продвижение на Дальний Восток. Основная причина войны между Россией и Японией — это огромный китайский рынок.
— Господа, оставим высокую политику людям сведущим в этом деле. Господин Забродин, разъясните нам насчет воздушных убийц линкоров. Неужели это возможно? — прервал наши «пикейно-жилеточные» рассуждения Мещеряков.
— А вы представьте, что тащится вблизи наших берегов несколько громадных стальных галош. Вдруг из-за тучки выскакивает с десяток самолётов летящих со скоростью двести километров в час и каждый несет на подвеске по торпеде или их ещё называют мины Уайтхеда, ну и начинают этими торпедами кораблики атаковать. Я уверен если лётчиков хорошенько потренировать, то увернуться от этих торпед у вражеских кораблей вряд ли получится. А ведь один линкор дороже всего десятка самолётов во много раз, да и моряков на том линкоре не одна сотня.
— Но ведь самолет можно сбить! — сказал Гурьев.
— А чем вы их сбивать будете? Неужели из орудий главного калибра⁈ И потом в летящий с приличной скоростью самолёт не так легко попасть. Конечно, со временем изобретут средство борьбы с самолётами, но сколько-то дорогущих кораблей они сумеют утопить совершенно безнаказанно. А это лишь один аспект применения авиации в военных действиях и таких аспектов множество.
— Вы действительно сможете к 1904 году такие самолёты сделать? — спросил Мещеряков.
— Не я! По большому счёту я почти совсем не разбираюсь в самолетостроении. Это сделают мои инженеры и рабочие, если, конечно, я сумею раздобыть достаточно денег. Но это будут единичные образцы. Нормальную авиацию без участия государства сделать невозможно.
— Но тогда ваша роль в этом деле какова? — удивился Мещеряков.
— Скорее всего, я единственный пока человек в этом мире, который видел, как должен выглядеть самолёт. И поверьте это немало. Вы даже не представляете, сколько причудливых конструкций соорудили энтузиасты в самом начале становления авиации. Моё участие позволит не отвлекать силы и средства на тупиковые модели. Это значительно ускорит процесс. А кроме того я знаю несколько фамилий будущих выдающихся конструкторов самолётов. Правда, все они пока ещё дети, но дети, как известно, растут быстро.
После этих слов наступило молчание. Похоже, слишком много необычной информации я на них вывалил. Господа полицейские не могли сразу определиться, как отнестись к тому что я им поведал. Наконец большой начальник изволил прервать затянувшееся молчание весьма неожиданным для меня предложением: