– Саша, не до шуток, я твоя жена, я должна знать о тебе всё.
– Зачем тебе всё? Меньше будешь знать, дольше проживёшь.
– Но я должна что-то сказать родителям, ведь первое, о чём они спросят – кем ты работаешь!
– Что же, скажи им, что я работаю телохранителем.
– Чьим?
– В настоящее время твоим! – с ироничной улыбкой отвечает он и убирает с колена руку.
Во время разговора я не чувствовала боли, но сейчас, по тому, как горит моя нога, понимаю, всю неделю придётся носить длинную юбку или брюки.
Несёмся по улицам города, словно участвуем в ралли по пересечённой местности, нарушая все мыслимые и немыслимые ограничения и правила. Несколько раз замечаю посты ГАИ, но, как ни странно, нас не пытаются остановить. А может, не успевают, или просто боятся останавливать «боевую машину братвы». Недавно услышала, как сокурсники, заметив автомобиль моего любимого, с придыханием расшифровали БМВ. Замечаю, что меня не пугает скорость, гораздо больше боюсь каменного выражения на лице Александра. В загс успеваем перед закрытием. Мы не похожи на влюблённую пару. Жених молчалив, суров и замкнут, думаю, он ещё не справился с яростью. Невеста бледная с трясущимися руками и коленями. Понимаю, что моего будущего мужа знают, и нас ждали. Вежливо интересуются у Александра Григорьевича (теперь я знаю отчество!), какая дата его устроит. Не задают лишних вопросов, когда понимают, что эта дата через десять дней. Только критически посматривают на мой живот, видимо, пытаясь определить срок. Я думаю, если там кто-то и есть, то ему всего лишь три дня. От этой мысли теплеет в душе.
Выходим из загса, садимся в машину. Александр отстранённо смотрит в окно, машину не заводит. Мне начинает казаться, что он раздумывает, а не забрать ли заявление, пока недалеко отъехали. Притихшая, сижу рядом, молчу. Такой он пугает меня. Уж лучше бы кричал, ругался и размахивал руками, как нормальный парень. «Но нормальные парни тебя не устраивали», – напоминает моё подсознание.
– У тебя завтра в котором часу консультация? – вдруг спрашивает он спокойно.
Даже чересчур спокойно. Неужели он всё это время пытался справиться с гневом и, хочется верить, победил.
– На консультацию мне к одиннадцати, но она не обязательна. Главное, попасть на экзамен в пятницу, – поясняю, обрадованная тем, что со мной разговаривают.
– Едем ко мне, – быстро произносит он, словно решившись на что-то.
– Куда? – меня удивляет это внезапное предложение.
– Логичный вопрос. Можно за город, но лучше в квартиру. Это ближе. Так что?
– Едем, – соглашаюсь я. – Я же хотела увидеть, где ты живёшь.
– Ты хочешь сказать, где мы будем жить, – поправляет он, и в своей манере рвёт с места машину.
Он снова замыкается в себе, уверенно управляет быстрой машиной и не смотрит на меня. К нему добираемся минут за двадцать. Квартира в новостройках. Входим в лифт. Жмёт пятый этаж. Мы в тесноте кабины, но кажется, на разных полюсах. Он не смотрит на меня, задумчиво уставившись в пространство.
– Ты живёшь один? – решаюсь нарушить напряжённое молчание.
Он бросает на меня быстрый удивлённый взгляд, усмехается:
– Боишься натолкнуться там на женщину?
– Я подумала, может, ты живёшь с родителями.
– У меня их нет, – резко бросает он.
– А…
– Родственников тоже, – отрезает дальнейшие расспросы.
Да что с ним такое! Почему его злит каждое моё слово? Или ещё не остыл после того происшествия? «Может, стоит забрать заявление?» – снова шепчет подсознание.
Мы входим в квартиру. Бросается в глаза современный интерьер. Просторная прихожая, не то, что у меня, в старой хрущёвке. На стенах оригинальный дизайн из различных оттенков белого и бордового цвета. Огромное зеркало. Абстрактная картина. Большой шкаф для одежды из орехового дерева.
С любопытством оглядываюсь вокруг. Александр устало опускается на мягкую длинную скамейку, откидывается на стену, прикрывает глаза. На какой-то миг он кажется таким измученным и беззащитным.
– Потом рассмотришь, раздевайся, – говорит он устало и тихо.
Я снимаю джинсовую курточку, вешаю на плечики в шкафу. В нерешительности останавливаюсь посреди прихожей, вопросительно смотрю на него. Он смотрит мне в глаза, от его беззащитности и усталости не осталось и следа. Взгляд тёмный и дикий. Внутренне сжимаюсь под взглядом. Он сидит, но мне кажется, что я ниже и меньше, а он смотрит свысока.
– Я сказал, раздевайся, совсем, – повторяет властно и даже грубо.
– Саша, подожди… Зачем?.. Давай сначала поговорим, – лепечу я, озираясь по сторонам, прикидывая ходы к отступлению.