Силла, тихонько подойдя к ним, чмокнула Аля в щёку и тепло улыбнулась, так что тот вздохнул от неожиданности и заморгал.
– Мать твою, у нас теперь первый говорящий звездолёт во всей этой сраной Галактике! – заорал вдруг Клаус. – Давайте его расковыряем и выясним, как он это делает!
– Щас! – хором сказали кибермеханики, Кэп и сам Перси.
Клаус надулся, но тут же, просветлев лицом, опять восторженно завопил:
– Барк, слышь, теперь у всех тут есть пара, кроме нас с тобой! Несправедливо как-то, мы же ребята хоть куда! Давай тоже… объединимся, а? Я могу глаза закрывать! Или рот!
Барк молча показал разведчику кулак, и тот наконец обиженно заткнулся.
Кэп ударил ладонью по спинке многострадальной койки:
– Тихо, оболтусы! Почему вы сюда все слетелись как мухи на… компот? Почему никто не несёт вахту?
Аль двинулся было к двери, но тут Перси снова заговорил:
– Не думаю, что есть необходимость в несении вахты, пока мы находимся на поверхности какой-либо планеты, как я уже говорил, капитан. Я полностью контролирую всю обстановку внутри и вокруг себя в радиусе ста миль. Вы можете быть абсолютно в этом уверены.
– На этом корабле всё решаю я! – гаркнул Кэп, снова приложившись кулаком к койке, и Аль автоматически подумал, что теперь-то она точно развалится.
– То есть на мне? – спокойно уточнил Перси. – Вы находитесь во мне и мне же не доверяете?
Кэп процедил сквозь зубы что-то неразборчивое.
– Я ничего не взял из вашего богатого словарного запаса, капитан, – с укором проговорил Перси, – хотя, конечно, и первое, и последнее слово здесь – ваши.
Кэп встал:
– Хочешь последнего слова? Изволь – будешь постоянным вахтенным до конца нашей стоянки.
– Есть, капитан! – весело откликнулся Перси, и Кэп только рукой махнул, поворачиваясь к Алю и Вику:
– Вы, остолопы, надеюсь, как следует его выучили? Смотрите у меня, с вас спрошу, если что не так… А ты, пацан, продляешь свой контракт?
Вик молча кивнул, блеснув глазами.
Кэп поднял брови и шагнул к дверям, покачивая головой. За ним поспешила Силла, улыбнувшись на прощание, и Барк, который молча им подмигнул.
Клаус, задержавшись на пороге, обернулся к ним и ухмыльнулся:
– Чего, свадьбу-то когда гуляем? Ой!
Дверь каюты сама с лязгом захлопнулась, переправив его через порог и хорошенько поддав при этом под зад.
Старина «Персей» хорошо понимал своих кибермехаников.
Собственно говоря, он их просто любил.
Примечание:использованы песни группы Gogol Bordello.
Апрель 2012 г.
========== Лингвист ==========
Комментарий к Лингвист
Гет, найф-плей.
*
Красота Ясмины аль-Халиль с детства была её проклятием. Огромные тёмные, как багряное вино, глаза, копна блестящих шёлковых кудрей и золотисто-медовое тело — всё это всемилостивый Аллах, очевидно, ниспослал ей для того, чтобы наказать её.
Меньшая из дочерей нищего феллаха на планете Йемен-3, она сперва стала временной женой местного купца, которому её отец задолжал немалую сумму космодинаров. Потом — наложницей в гареме шейха Асмуддина, куда купец перепродал её, устав еженощно взнуздывать непокорную девчонку. Потом — каторжанкой на рудниках Нарангасса, где она очутилась, воткнув в ухо спящему шейху острую стальную заколку. И, наконец, Ясмина аль-Халиль стала капитаном пиратского корабля «Шаллах», который угнала, бежав с рудников вместе с несколькими каторжниками, преданными ей, как псы.
Ясмина аль-Халиль была прекрасна, как райская гурия, и опасна, как пустынная джиннийа, смерчем падающая на заблудившихся путников и высасывающий из них жизнь.
Ясмина аль-Халиль ненавидела мужчин.
Ненавидела и презирала.
Ведомые своей неутолимой похотью, они были отвратительней скотов, коим Аллах не даровал разума, но даже скоты не спаривались с не достигшими зрелости детёнышами. А самцам разумных рас было всё равно, с кем утолять свою похоть.
Сама Ясмина едва встретила свои первые лунные дни месяца, когда старуха Рани, надзиравшая за женской половиной дома купца Аббаса аль-Масри, протащив девчонку по веренице галереек и лестниц, втолкнула её в полутёмную, пропахшую благовониями спальню хозяина. Аббасу было за сорок, и он слыл большим ценителем женской красоты. «Он не тронет тебя сразу, он подождёт, ты ещё слишком мала…» — обливаясь слезами, шептала Ясмине мать, обряжая её в лучшее платье перед тем, как отправить к Аббасу. Но законы Йемена-3, согласно многовековым традициям, дозволяли брать в жёны девочек, проливших первую месячную кровь, а Аббас любил срывать именно полураспустившиеся бутоны. Седобородый мулла, пряча увесистый кошель в карман засаленного халата, совершил обряд «мут’а», брака для удовольствия, и лучшее платье Ясмины было изорвано в клочья цепкими руками Аббаса. Но сама Ясмина сопротивлялась, как дикая кошка — до тех пор, пока потерявший терпение купец не оглушил её ударом кулака в висок.
Она выжила тогда, как потом выжила в гареме у шейха, и на каторге в Нарангассе. Ей помогла выжить гордость, которую не мог попрать никто. Как бы ни ломали мужчины тело Ясмины аль-Халиль, дух её оставался несломленным.
Несломленным, прочным, как дамасский клинок, таким же острым, опасным и жестоким.
Она поклялась, что вытравит из себя любую женскую слабость, и сделала это. Её люди были готовы ради неё на всё, как ассасины, одержимые ею. С каждым из них она переспала, чтобы те отныне вечно надеялись на возвращение в рай её золотого, хмельного, обжигающего тела. Она собирала гаремы из пленников — гуманоидов и негуманоидов — и, натешившись ими вдосталь, безжалостно от них избавлялась, выбрасывая нагишом вблизи космопортов.
Ясмина была ненасытна в плотских утехах, но собственное нутро казалось ей какой-то смёрзшейся ледяной пещерой, и она всегда как-то отрешённо дивилась тому, что ни один из тех, кто, обмирая и содрогаясь от наслаждения, погружался в её лоно, не заметил этого.
Однажды она попробовала предаться блуду с женщиной… но ощущать себя в роли мужчины оказалось ещё противнее, и она, брезгливо передёрнув плечами, властно выдворила вон из своей каюты дрожащую голую девчонку — стюардессу с захваченного ею лайнера «Бертье».
За годы, минувшие с того страшного вечера, когда Ясмина, гордо вскинув голову, застыла под похотливым взглядом купца Аббаса, ни одно живое существо не смогло затронуть её закованную в сталь душу.
До тех пор, пока в какой-то захудалой лавчонке близ космопорта на Варране-9 она, повинуясь внезапному импульсу, не купила смирно сидевшую в пластиковом контейнере змею.
*
Импульс этот был действительно внезапным — никаких домашних любимцев Ясмина сроду у себя не держала, ещё чего! Но взгляд диковинной твари просто заворожил её.
Змея была маленькой — длиною всего-то в локоть и толщиной в большой палец руки. Её шкурка была жёлто-серой, как пыльный песок пустыни. Она не свернулась клубком в углу, как это обычно делают змеи, а лежала, уныло вытянувшись по диагонали своей тюрьмы, и смотрела прямо перед собою.
— Что это? — изумлённо воскликнула Ясмина, ткнув пальцем в поцарапанный пластик контейнера, и змея устало перевела на неё взгляд своих серых, миндалевидных, совсем не змеиных глаз с круглыми тёмными зрачками. — Почему у этой твари такие странные глаза?