Он осторожно потрогал челюсть. Черт! Этот ублюдок едва ее не сломал. Кровавая каша, оставшаяся от незнакомца, свидетельствовала о том, что хотя неизвестный враг успел нанести пару ударов, Кейд выиграл поединок. Единственная проблема заключалась в том, что он настолько безжалостно избил незнакомца, что тот потерял сознание, и допросить его было невозможно. Кейд обыскал его карманы, но нашел лишь щепотку нюхательного табака, остаток бумаги, на которой была написана записка, и карманные часы. Для ровного счета он еще раз пнул негодяя, швырнул часы ему на грудь и отправился на условленную встречу с человеком, назначенную в кабачке, недалеко от того места, где находился театр.
Кейд ломал голову, пытаясь вспомнить, что было вчера. Он выпил едва не бутылку виски, пытаясь приглушить боль в руке и лице, возможно, спел несколько неприличных песен и вернулся домой в весьма пристойный час – по крайней мере, по его меркам. Так почему его рука перевязана?
Он снова попытался разбудить уснувшую память. Ничего не вышло.
Дверь спальни приоткрылась, в проеме возникло очаровательное женское личико с ярко-синими глазами, обрамленными черными ресницами. Девушка неуверенно моргнула.
– Вы проснулись? – раздался голос с определенно французским акцентом.
– Вы ждали, пока я проснусь? – откликнулся мужчина, равным образом развеселившийся и сбитый с толку.
Дверь широко распахнулась, очевидно, француженка бесцеремонно толкнула ее ногой, потому что в руках у нее был серебряный поднос.
– Я сказала Мэри, что принесу это вам наверх.
– А, Мэри… погодите. Кто такая Мэри?
Он снова потрогал челюсть.
– Одна из горничных. Разве вы ее не знаете?
– Не знаю. И как ни неприятно упоминать об этом, я и вас не знаю. Надеюсь, что на этом подносе стоит кофейник.
Девушка недоуменно заморгала, и он, подняв глаза от забинтованной руки, впервые присмотрелся к ней. Господи боже! Кто это создание? Прямые черные волосы падали ниже плеч. Яркие кобальтовые глаза глядели на него из-под смоляных ресниц. Рот был слишком большим, чтобы считаться красивым, но темно-розовые губы так и притягивали взор. Щеки словно яблочки, фигура стройная, но соблазнительная, но его внимание привлек ее взгляд. Она походила на любопытную лесную дриаду, которую можно спугнуть любым резким жестом. Но он не хотел ее спугнуть. Ни за что.
– Вы не помните? – сокрушенно спросила она.
Подобные слова он часто слышал от красивых женщин после пьяных ночей. Только эти женщины обычно лежали в его постели. По правде говоря, все это было даже не в двадцатый раз. Но он надеялся, что не наделал чего-то постыдного, особенно в роскошном доме его брата.
– Вчера вы были очень пьяны.
Она подошла поближе и поставила поднос ему на колени.
– И я принесла кофе.
Ему стало немного стыдно. Зря он потребовал кофе таким тоном. В конце концов, она не его служанка.
Кейд опустил глаза на поднос. Два сухих тоста, кофейник и маленький стакан с чем-то зеленоватым, что он не мог определить.
– Мой отец иногда слишком много пил.
– В этом у нас много общего, – протянул Кейд. – Не помню, чтобы мой отец за всю свою жизнь хоть день был трезвым.
– Вот это отец любил пить по утрам, – продолжала она.
– Что это?
Он поднял стакан с зеленоватым содержимым.
– Зеленый эликсир, – с улыбкой ответила девушка. – По крайней мере, так его называл отец.
– Из чего он состоит?
– Смесь трав и бренди.
Кейд поднес стакан к носу:
– Пахнет омерзительно.
– Зато сразу почувствуете себя лучше.
Мужчина выгнул брови:
– Откуда вы знаете, что я плохо себя чувствую?
– Хм… потому что не помните, кто я и что мы встречались прошлой ночью.
Кейд поежился:
– Как я вел себя? Плохо?
– Отвратительно.
Но улыбка противоречила ее словам.
– Я пел?
– Да. Много.
– Прошу меня извинить.
– Не стоит. Ваш брат и леди Дафна уже сделали это за вас.
Он со стоном ущипнул себя за переносицу.
– Проклятье! Только этого недоставало. Теперь Рейф снова начнет меня укорять.
– Он вас не одобряет?
– Разве порядочная овца будет одобрять дурную.
Девушка нахмурилась:
– Не пойму, о чем вы. Le mouton noir[6]?
– Это английское выражение, – ответил он, с подозрением разглядывая содержимое стакана.
– Паршивая овца? Что это означает?
Он надул щеки:
– Так говорят о человеке, позорящем семью.
– И вы – паршивая овца?
– В своей семье? Да.