— Я ему рассказываю историю, которую читал, — ответил я мсье Эскарбилю.
— А у вас ее нет? — спросил Жоффруа.
— Какая история? — спросил мсье Эскарбиль и провел рукой по волосам.
— Про ковбоя, — сказал я. — Он приходит в заброшенный рудник, а там его поджидают бандиты и…
— Я это читал, — крикнул Эд. — Бандиты начинают стрелять: трах-тах-тах!
— Трах-тах-тах, — подхватил я. — А потом шериф говорит: «Привет, чужак! Мы тут не любим слишком любопытных».
— Ага, — сказал Эд. — Тогда ковбой как выхватит револьвер и трах-тах-тах!
— Хватит! — сказал мсье Эскарбиль.
— А мне больше нравится моя история с летчиком, — сказал Жоффруа. — Дрр! Бум!
— Ха-ха-ха! Да ведь эта твоя история с летчиком просто дурацкая. Если сравнить с моей ковбойской, — сказал я.
— Ах так? — сказал Жоффруа. — А твоя история о ковбое самая дурацкая из всех!
— Ты что, в нос захотел? — спросил Эд.
— Дети! — крикнул мсье Эскарбиль.
Тут мы услышали странный шум, и вся эта вертящаяся штука с книгами упала на пол.
— Я ее почти не трогал! — крикнул Клотер. Он вдруг стал очень красный.
Мсье Эскарбиль рассердился и сказал:
— Ну, хватит! Больше ничего не трогайте. Вы хотите что-нибудь купить, да или нет?
— 99… 100, — сказал Альцест. — Да, и правда, в тетради 100 страниц. Здорово! Я бы с удовольствием ее купил.
Мсье Эскарбиль взял тетрадь из рук Альцеста, и это было нетрудно, потому что пальцы у Альцеста всегда скользкие. Он посмотрел на тетрадь и сказал:
— Негодник! Ты испачкал своими руками все страницы! Но тем хуже для тебя. Пятьдесят франков.
— Да, — сказал Альцест. — Но у меня сейчас нет денег. Я тогда дома во время обеда спрошу у папы. Только вы не очень-то рассчитывайте: вчера я плохо себя вел и папа сказал, что накажет меня.
И все мы все ушли, потому что было уже поздно. Мы крикнули:
— До свидания, мсье Эскарбиль!
Господин Эскарбиль нам не ответил, он разглядывал тетрадь, которую Альцест, может быть, у него и купит.
— Мне очень понравился этот новый книжный магазин. Я знаю, что теперь нас там всегда будут хорошо встречать. Ведь мама говорит, что надо всегда дружить с продавцами: «Тогда они будут вас помнить и хорошо обслуживать».
Руфус заболел
Мы были на уроке и решали очень трудную задачу по арифметике, где говорится о фермере, который продавал много-много яиц и яблок. И тут Руфус поднял руку.
— Что случилось, Руфус? — сказала учительница.
— Можно выйти, мадемуазель? — спросил Руфус. — Я, наверное, заболел.
Учительница велела ему подойти к ее столу, внимательно посмотрела на него, приложила руку к его лбу и сказала:
— Ты в самом деле плохо выглядишь. Можешь выйти, пойди в медпункт и скажи, чтобы тебя там осмотрели.
И Руфус ушел очень довольный, не кончив задачи. Тогда Клотер поднял руку, и учительница задала ему проспрягать глагол в предложении: «Я не должен притворяться больным, пытаясь найти повод, чтобы меня освободили от решения задачи по арифметике». Во всех временах и наклонениях.
На перемене во дворе мы увидели Руфуса и подошли к нему.
— Ты был в медпункте? — спросил я.
— Нет, — ответил Руфус, — я спрятался до самой перемены.
— А почему? — спросил Эд.
— Я еще с ума не сошел, — сказал Руфус. — Последний раз, когда я ходил в медпункт, они намазали мне коленку йодом и потом очень жгло.
Тогда Жоффруа спросил у Руфуса, правда ли он болен, а Руфус его спросил, может, ему захотелось получить в нос? Тут Клотер засмеялся, и дальше я не помню, что кто сказал и что произошло, но все уже дрались вокруг Руфуса, а он присел, чтобы на нас смотреть, и кричал: «Давай! Давай! Давай!»
Конечно, как всегда, Альцест и Аньян не дрались. Аньян, потому что он повторял урок, и потому еще что из-за очков его нельзя даже стукнуть. А Аль— цестш до конца перемены надо было съесть еще два куска хлеба с вареньем.
Потом прибежал мсье Мушабьер. Это наш новый воспитатель, он не очень старый и помогает Бульону, нашему настоящему воспитателю, за нами присматривать. Потому что за нами и правда надо следить на перемене, даже если мы себя хорошо ведем. Тоже, ничего себе, работа!
— Ну что еще, — сказал мсье Мушабьер, — что еще случилось, банда маленьких дикарей? Я вас всех оставлю после уроков!
— Только не меня, — сказал Руфус. — Я заболел.
— Неужели? — спросил Жоффруа.