Ильин, наверно, искренне восторгался творением Ге, искренне поверил в толстовство, искренне увлекся идеей показать картину всему миру и увлек легковоспламеняющегося живописца. Ильину действительно довелось испытать немало тягот, путешествуя без средств по чужим землям. Но Ильин не был так силен духом, как Христос на картине, которую он показывал. Испытания не укрепили его убеждений — развеяли в прах. В Россию он возвратился озлобленный, предварительно заколотив в ящик и не очень заботливо отправив наложенным платежом опостылевшую и уже нелюбимую картину. О своих новых убеждениях он почему-то решил рассказать еще более шумно, чем о прежних, — то ли оправдаться хотел, то ли нажить скандальный успех (по мнению Стасова, принимал меры, чтобы Ге не попросил его вернуть долг). Как бы там ни было, в 1892 году Ильин выпустил книжку, озаглавленную «Дневник толстовца», в которой пытался опорочить и Толстого и Ге. Странный «Дневник», выдуманный задним числом, обвинял Толстого и Ге в лицемерии, обвинял пошло, мелочно — все в нем из арсенала обывателей.
Успеха Ильин не приобрел, хотя шума наделал, — можно добиться славы хулой, отступничеством — трудно. Репин называл Ильина «шулером или психопатом», «наивным мазуриком», «мразью». Правда, в те же дни он писал об «искренности» автора «Дневника»; если он имел в виду, что Ильин искренне порочит Толстого и Ге, — с этим нельзя не согласиться.
Толстой и Ге перед Ильиным не оправдывались и ему не отвечали. Ге отнесся ко всей этой истории весьма добродушно, волновался лишь, чтобы картина пришла в целости. Он даже советовал кому-то прочитать «Дневник толстовца».
И все-таки Ильин сделал хорошее дело. Его дешевая ложь и пошлые смешки ни Толстого, ни Ге не опорочат, зато «Что есть истина?» в Европе и в Америке побывала. Репин пишет о «громадном (нравственном, но не материальном) успехе ее, особенно в массах рабочего люда», о восторженных отзывах газет[78].
Но не восторженность отзывов важна — важно, что в них говорилось о современном смысле картины «Что есть истина?». Русские газеты и журналы о снятой с выставки картине принуждены были помалкивать.
Читая иностранную прессу (Ге присылали вырезки), художник узнавал, что повсюду понят. Сопоставления с современностью в рецензиях совершенно (иногда излишне) откровенные.
Христос на картине Ге «не воплощение полнейшей любви и справедливости», но «апостол бедных, борющийся во время земной жизни»; «сын бедного столяра… защитник прав бедного, приниженного народа»; «мессия трудящихся и угнетенных»; «человек, только что испытавший полицейскую трепку».
Суть картины: «не кроткая, верующая преданность», но «гнев, презрение, и воинственное одушевление»; «вопль против тиранов»; «страх и трепет власть имущих».
Впечатление от картины «могущественно», в ней «высказаны такие мысли и ощущения, которые мгновенно нагоняют дрожь на весь наш современный мир»…
Кстати, от весьма откровенных сопоставлений и Толстой не удержался. В одном письме объясняет: Пилат — «вроде наших сибирских губернаторов».
Перед отправкой за границу Ге привез картину в Ясную Поляну — показать Льву Николаевичу.
Толстой, домашние и гости долго сидели перед полотном, делились впечатлениями, объясняли друг другу главную мысль художника. Неожиданно сам Ге сказал:
— А дело просто — социалист и Бисмарк.
В Германии доживал последние месяцы введенный Бисмарком «Исключительный закон против социалистов». По этому закону были брошены в тюрьмы сотни борцов. Но Время работало на Будущее. В 1890 году социалисты при выборах в рейхстаг получили полтора миллиона голосов. И в том же году «железный канцлер» вышел в отставку.
Вот о чем вдруг вспомнил Ге, глядя на свою картину.
Он подумал, должно быть, что у борцов за убеждения есть Будущее, у правителей его нет.
Последние годы жизни Ге работал без передышки.
Трудные раздумья — что дальше? — больше не терзали его.
Многочисленные рисунки — свидетельство одолевавших его тем, свидетельство свободы, раскованности, пришедшей к художнику, который полностью обрел себя.
Иллюстрации к Евангелию, сделанные углем, интересны бесстрашным сочетанием на одном листе, в одной композиции, религиозного сюжета и его «мирского», «светского» истолкования.
Человек, приносящий жертву, вспомнил, что есть некто, гневающийся на него. Человек отставил в сторону кувшин и поднос с жертвой и на коленях просит прощения у своего врага. Но тот отвернулся гордо. На заднем плане ступени храма, однако самого храма нет, стены нет, как у кинодекорации, — перед зрителем открывается низкая комната, в которой Христос на коленях моет ноги Иуде. Заповедь — «Не гневайся». Когда художник творит такое, про него говорят: «Что хочет — делает!»
78
Обширные цитаты из этих отзывов приведены в книге В. В. Стасова «Николай Николаевич Ге. Его жизнь, произведения и переписка», М., 1904.