Очень характерен рассказ гр. А. Д. Блудовой о председателе тайного цензурного комитета, Д. П. Бутурлине. Последний простирал свои цензурные вожделения до того, что хотел вырезать несколько стихов из акафиста Покрову Божией Матери, находя их очень опасными и недозволительными: «Радуйся, незримое укрощение владык жестоких и зверонравных», еще: «Советы неправедных князей разори, разори, зачинающих рати погуби» и проч. Гр. Д. Н. Блудов заметил Бутурлину, что и в Евангелии есть осуждение злых правителей. «Так что ж? — возразил Бутурлин, переходя в шуточный тон. — Если бы Евангелие не было такая известная книга, конечно, надобно бы было цензуре исправить его».
В начале 1848 года высочайше было повелено немедленно приступить к соответственному обстоятельствам времени пересмотру цензурного устава и дополнительных к нему постановлений; проект нового цензурного устава был составлен, но затем решено ограничиться сведением в одно существующих указаний.
Таким образом, царствование императора Николая началось и кончилось господством величайших цензурных строгостей — уставом 1826 года и деятельностью негласного бутурлинского комитета. И в обоих случаях правительство вскоре должно было само признать, что строгая цензурная система не достигает своей цели.
В. Е. Якушкин. «Из истории русской цензуры».
В кн. «Русская печать и цензура в прошлом и настоящем». М., 1905, стр. 47–72.
Высочайший рескрипт на имя министра народного просвещения А. С. Шишкова (19 августа 1827 года)
Александр Семенович! Вам известно, что, почитая народное воспитание одним из главнейших оснований благосостояния Державы, от Бога мне врученной, я желаю, чтобы для оного были поставлены правила, вполне соответствующие истинным потребностям и положению государства. Для сего необходимо, чтобы повсюду предметы учения и самые способы преподавания были по возможности соображаемы с будущим вероятным предназначением обучающихся, чтобы каждый, вместе с здравыми, для всех общими понятиями о вере, законах и нравственности, приобретал познания, наиболее для него нужные, могущие служить к улучшению его участи, и, не быв ниже своего состояния, также не стремился через меру возвыситься над тем, в коем, по обыкновенному течению дел, ему суждено оставаться. Комитет, под председательством вашим занимающийся устройством учебных заведений, признал сию необходимость; но в настоящем порядке многое противно предположенному им правилу. До сведения моего дошло, между прочим, что часто крепостные люди, из дворовых и поселян, обучаются в гимназиях и других высших учебных заведениях; от сего происходит вред двоякий: с одной стороны, сии молодые люди, получив первоначальное воспитание у помещиков или родителей нерадивых, по большей части входят в училище уже с дурными навыками и заражают ими товарищей своих в классах или через то препятствуют попечительным отцам семейств отдавать своих детей в сии заведения; с другой же отличнейшие из них, по прилежности и успехам, приучаются к роду жизни, к образу мыслей и понятиям, не соответствующим их состоянию. Неизбежные тягости оного для них становятся несносны, и оттого они нередко в унынии предаются пагубным мечтаниям или низким страстям. Дабы предупредить такие последствия, по крайней мере в будущем, я нахожу нужным ныне же повелеть:
1. Чтобы в университетах и других высших учебных заведениях, казенных и частных, находящихся в ведомстве или под надзором министра народного просвещения, а равно и в гимназиях, и в равных с оными по предметам преподавания местах принимались в классы и допускались к слушанию лекций только люди свободных состояний, не исключая и вольноотпущенных, кои представят удостоверение в том виде, хотя бы они не были еще причислены ни к купечеству, ни к мещанству и не имели никакого иного звания.
2. Чтобы помещичьи крепостные поселяне и дворовые люди могли, как и доселе, невозбранно обучаться в приходских и уездных училищах и в частных заведениях, в коих предметы учения не выше тех, кои преподаются is училищах уездных.
3. Чтобы они также были допускаемы в заведения особенного рода, кои учреждены или впредь будут учреждаемы казной и частными людьми для обучения сельскому хозяйству, садоводству и вообще искусствам, нужным для усовершенствования, или распространения земледельческой, ремесленной и всякой иной промышленности, но чтобы и в сих заведениях те науки, которые не служат основанием или пособием для искусства и промыслов, были преподаваемы в такой же мере, как и в уездных училищах.