И почти каждый вечер из государева кабинета к военному министру Долгорукову отправлялись целые тетради мелко исписанных самим Николаем листов — с самыми подробными указаниями о формировании, перемещении, распределении, снабжении войск. Дмитрий Алексеевич Милютин видел в таком сверхцентрализованном управлении не только высокую работоспособность и чувство ответственности императора, но и принципиальный недостаток: «Государь… часто входил в такие подробности, которые только связывали руки и затрудняли их, тем более что при тогдашних средствах сообщения повеления Государя доходили поздно до отдалённых мест, когда по изменившимся обстоятельствам полученные высочайшие указания оказывались уже совершенно несвоевременными»[489].
На Рождество двор переехал в Петербург. В Золотом зале Зимнего дворца уже ждала традиционная ёлка.
Наступающий 1855 год нёс не только пессимистические прогнозы о Севастополе и о неизбежной войне с Австрией (Николай начал говорить о том, что готов защищаться «за Днепром, за Москвой, за Волгой»)[490]. Напряжённое ожидание чего-то неожиданного отразил в стихотворении «На новый, 1855-й год» Фёдор Тютчев:
Глава девятнадцатая.
«НЫНЕ ОТПУЩАЕШИ…»
«Давно обдуманный удар», предсказанный Тютчевым, 1855 год нанёс Российской империи.
Преданный летописец царствования Модест Корф написал в одной из книг: «Император Николай опочил от трудов своих смертью праведника». Самый старательный биограф Николая I, Николай Карлович Шильдер, написал рядом с этой фразой на полях своего экземпляра книги: «Отравился». «Окончательного решения этого вопроса мы не имеем и до сей поры», — признавался любитель исторических загадок Натан Эйдельман в 1984 году[491].
Любители тайн истории предпочитают «конспирологическую» версию, которую не жаловавший императора Николая народник Николай Васильевич Шелгунов передал так: «Рассказывают, что, позвав своего лейб-медика Мандта, Николай велел ему прописать порошок. Мандт исполнил, Николай принял. Но когда порошок начал действовать, Николай спросил противоядие. Мандт молча поклонился и развёл отрицательно руками…»
Слухи, начавшие распространяться сразу же после смерти императора, были записаны в дневник студентом Николаем Добролюбовым, через некоторое время «подтверждены» вольным лондонским «Колоколом» Герцена, а потом постепенно начали обрастать показаниями «очевидцев». Всё это позволило некоторым романтическим историкам счесть версию если не достоверной, то вероятной. Появились даже исследования, уверяющие в истинности истории об отравлении-самоубийстве.
Тем не менее при всей обыденности «официальной версии» (осложнение на лёгких после гриппа, перенесённого «на ногах»), именно она остаётся наиболее доказанной как документами, так и новейшими анализами историков медицины[492]. Слишком многие показания независимых свидетелей, в том числе не сговаривавшихся между собой авторов дневниковых записей, перевешивают немногочисленные и к тому же задним числом составленные «воспоминания» даже не свидетелей, а посредников, передающих свидетельства.
Впрочем, легенда об отравлении не отвергает того, что поначалу Николай заболел гриппом. «Официальная» версия долго — почти две недели — идёт бок о бок с «конспирологической». Всё начинается в конце января, на шумной свадьбе старшей дочери графа Клейнмихеля, Елизаветы. Николай — посажёный отец. Хоть и не пир среди чумы, но время эпидемии гриппа в России, в трудный военный год. Болеют военный министр Долгоруков, министр госимуществ Киселёв, автор известного «дневника цензора» Александр Васильевич Никитенко и знаменитая светская дама Александра Осиповна Смирнова-Россет… (А в Крыму страдает от «тифоида» хирург Пирогов, мается от разных напастей пока ещё командующий Меншиков)… Мороз, а император одет только в конногвардейский мундир с «лосиными панталонами и шёлковыми чулками». Немудрено простудиться или подхватить инфекцию: уже в ночь после свадьбы император почувствовал себя неуютно, но свалил всё на сбившиеся простыни и плохой сон… В понедельник 31 января император по традиции обедал с Павлом Дмитриевичем Киселёвым, оба кашляли и сморкались, и поэтому близких за стол не приглашали.
490
492
Медицина и императорская власть в России. Здоровье императорской семьи и медицинское обеспечение первых лиц России в XIX — начале XX века. М, 2008. С. 45—50.