Московские газеты того времени несколько по-иному освещают характер собрания — не только буржуазные «Русские Ведомости», но и социалистическо-меньшевицкий «Вперед». — «На эстраде стоит петербургский гость с широкой красной лентой, весь бледный, красный букет в его руках дрожит. (…) Затем на вопросы, заданные из среды собрания: «Где Романовы?», Керенский отвечает: «Николай II покинут всеми и просил покровительства у Временного правительства… Я, как генерал-прокурор, держу судьбу его и всей династии в своих руках. Но наша удивительная революция была начата бескровно и я не хочу быть Маратом русской революции… В особом поезде я отвезу Николая IIв определенную гавань и отправлю его в Англию… Дайте мне на это власть и полномочия». Новые овации, и Керенский покидает собрание»{168}.
Эсер Гедеоновский, присутствовавший на собрании, позднее вспоминал, что последние слова Керенского «вызвали целую овацию»{169}. Таким образом, Совет, реакцией которого впоследствии Керенский и другие члены Временного правительства будут объяснять ссылку Царской Семьи в Тобольск, тогда в марте 1917 года своей овацией дал Керенскому «права и полномочия» на увоз Государя в Англию, а не на его арест. Воспользовался ли этим Керенский? Совершенно нет. Его действия были прямо противоположны его высказываниям. В тот же день в Москве на совете присяжных поверенных Керенский на вопрос «на свободе ли Романовы?» ответил: «Романовы в надежном месте под надежной охраной. Все надлежащие меры приняты»{170}.
Это была ложь, так как ни Государь, ни Государыня, ни вообще кто-либо из Царской Семьи к этому времени арестованы не были. При этом, как справедливо замечает С. П. Мельгунов: «Никаких кровавых лозунгов в смысле расправы с династией никто (разве только отдельные, больше безымянные демагоги) в первые дни в массу не бросал»{171}.
Тем не менее на следующий день 8 (21) марта 1917 года Государь, опять-таки обманным путем, был арестован. Официально решение об аресте было принято на заседании Временного правительства 7 марта 1917 года. Слушали: О лишении свободы отрекшегося Императора Николая II и его супруги. Постановили: 1) признать отрекшегося Императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить отрекшегося Императора в Царское Село. 2) поручить генералу Михаилу Васильевичу Алексееву предоставить для охраны отрекшегося Императора наряд в распоряжение командированных в Могилев членов Государственной Думы: Александра Александровича Бубликова, Василия Михайловича Вершинина, Семена Федоровича Грибунина и Савелия Андреевича Калинина»{172}.
8 марта 1917 года вышеназванные члены Государственной Думы прибыли в Могилев. В Ставке «ждали их, думая, что они командированы Временным правительством «сопровождать» Императора в Царское Село. Но когда Государь сел в поезд, эти лица объявили ему через генерала Алексеева, что он арестован»{173}. В тот же день другой генерал, Л. Г. Корнилов, с красным бантом на мундире в Фиолетовой гостиной Александровского Царскосельского дворца объявил об аресте Императрице Александре Федоровне. Таким образом, не прошло и суток, после того как Керенский громогласно заверял, что он не желает быть «Маратом русской революции» и что он «отвезет Царя в Мурманск», как Царская Семья была лишена свободы.
Слова Керенского, что «надлежащие меры приняты», стали понятны. Повторим при этом, что это лишение свободы было незаконным со всех точек зрения и внешне абсолютно бессмысленно: ведь по собственным заверениям Керенского: «Никакой опасности для нового строя члены династии не представляют». Если же они такую опасность все же представляли, то тем более, зачем было их задерживать в России, когда у Керенского был готов «специальный поезд», а путь на Мурманск открыт? Когда Карабчевский прямо спросил Керенского: «Отчего Временное правительство не препроводит немедленно его с семьей за границу, чтобы раз навсегда оградить его от унизительных мытарств?», то тот не сразу ему ответил: «Промолчав, он как-то нехотя процедил: «Это очень сложно, сложнее, нежели вы думаете»{174}. Эти слова означают очень многое.
Столь внезапное изменение планов по высылке Николая II из России и принятие решения об аресте всей Царской Семьи невольно заставляют нас предположить, что решение об ее аресте было принято не на заседании Временного правительства. Но тогда кем и когда?
Давая показания следователю Н. А. Соколову 14–20 августа 1920 года в г. Париже, Керенский заявил: «Николай II и Александра Федоровна были лишены свободы по постановлению Временного правительства, состоявшемуся 7 марта. Были две категории причин, которые действовали в этом направлении. Крайне возбужденное настроение солдатских тыловых масс и рабочих Петроградского и Московского районов было крайне враждебно к Николаю. Вспомните мое выступление 7 марта в пленуме Московского Совета. Там раздались требования Его казни, прямо ко мне обращенные (…) Я говорил, что вину Николая перед Россией рассмотрит беспристрастный суд. Самая сила злобы рабочих масс лежала глубоко в их настроении. Я понимал, что здесь дело гораздо больше не в самой личности Николая II, а в идее «царизма», пробуждавшей злобу и чувство мести. Протестуя, я, за свой страх, вынужден тогда был искать выхода этим чувствам и сказал про Англию: если суд не найдет Его вины, Временное правительство вышлет Его в Англию, и я сам, если нужно будет, буду сопровождать Его до границы России»{175}.
Таким образом, первое, чем объясняет Керенский арест Государя, это его собственная, Государя, безопасность перед угрозами расправы со стороны Совета. Это заявление Керенского — ложно. Мы видели, что никаких «требований» казни Царя на пленуме Совета не раздавалось, никакого «возбужденного настроения» против Государя не было. В показаниях Керенского 1920 года появляется очень интересное дополнение: если в речи 1917 года он говорит, что просто увезет Императора Николая II на «специальном поезде» в Мурманск, а потом в Англию, то в показаниях 1920 года этот отъезд уже возможен только после суда над Царем. Эта версия отправки в Англию через суд очень любопытна: в 1918 году этой же ложью комиссар Яковлев и его подручные будут объяснять вывоз Государя из Тобольска. Интересно, что другой видный деятель Временного правительства, министр иностранных дел П. Н. Милюков в показаниях Соколову от 12 июля 1921 года отрицал инициативу Керенского в отправке Царя в Англию: «Вряд ли, — говорил он, — прав Керенский, приписывая самому себе инициативу мысли об отъезде Царя в Англию, высказанную им 7-го марта в Москве. К этому моменту вопрос об отъезде Царя в Англию был уже решен во Временном правительстве»{176}.