Вдоль всей дороги посадили березок, дороги выровняли и посыпали песком, крестьянским бабам приказывали выполоть вдоль всего пути сорные травы. Дома, мимо которых проезжал царь, велели покрыть тесом и даже железом; уездным предводителям дворянства поручили набрать среди крестьян 20 000 человек-добровольцев, которые стояли шпалерами вдоль всего пути»54.
Самодержец был отделен от народа плотной стеной жандармов. При этом меры охраны принимались исключительные. Вот совершенно дивный документ – тайный циркуляр нижегородского губернатора Унтербергера «Меры охраны, подлежащие к принятию в селениях по пути Высочайшего следования от г. Арзамаса в Саровскую пустынь и Дивеевский монастырь и обратно через с. Глухово в Арзамас».
«1. Все строения, жилые и холодные, находящиеся на самом пути, так равно и на расстоянии десяти саженей в обе стороны от дороги, за двое суток до проезда тщательно осматриваются комиссией, состоящей из полицейского и жандармского (где таковые есть) офицера, местного сельского старосты и при участии двух понятых. Председателем в комиссии является старший в чине офицер. Те строения, в которых нет особой надобности для хозяев, опечатываются ею, чтобы убедится в целости их.
Примечание. Если впоследствии хозяевам встретилась бы особая надобность войти в опечатанное строение, то это может быть сделано в присутствии той же комиссии, и после этого строение вновь опечатывается.
2. В упомянутых выше строениях, после осмотра, никто из посторонних, к семье хозяина не принадлежащих, оставаться не может впредь до того времени, пока охрана не будет снята.
3. За сутки до проезда в каждый дом, находящийся по пути следования, помещаются два охранника, которые следят, чтобы никто из посторонних в дом и во двор не входил.
4. За четыре часа до проезда помещаются с задней стороны домов, лежащих по пути, охранники, стражники или воинские чины, по мере надобности, которые следят за тем, чтобы на дорогу, по которой имеет быть проезд, никто не выходил.
5. Все выходящие на улицы окна или отверстия на чердаках заколачиваются.
6. Полицией и сельскими властями устанавливается строгий надзор за всеми живущими в селениях и за тем, что вообще происходит в селениях. За двое суток до Высочайшего проезда селение должно быть очищено от всех неизвестных лиц.
7. С раннего утра дня Высочайшего проезда в попутных селениях все собаки должны быть на привязи и находящийся в селении скот загнан».
Приведший этот документ известный государственный и общественный деятель Сергей Урусов комментирует его:
«Это только один из перлов охранной литературы. Все они свидетельствуют о том, что для безопасности возлюбленного монарха все находящиеся на пути его свободные люди должны быть на привязи подобно собакам или, вместе со скотом, „загнаны“. Большей любви, привязанности и доверия к своему народу нельзя проявить!»55
Естественно, крестьяне, толпами приветствовавшие царя, тоже были отобраны, отмыты, принаряжены, а за ними стояли добротные дома на обсаженных березками улицах. Так что симпатизировал Николай не народу, а образу, сложившемуся в его голове из сказок, нравоучительных книг и тому подобных источников. Нет свидетельств, что он хотя бы солдат в полку расспрашивал о прежней жизни.
И это несмотря на то, что подлинным «призванием» и любовью Николая была военная служба. Даже став царем, он не изменил некоторым привычкам. Любимой компанией царя была кампания гвардейских офицеров, лишь в ней он отдыхал душой. Военный министр (1905–1909) граф Редигер вспоминал: «До начала доклада государь всегда говорил о чем-либо постороннем; если не было иной темы, то о погоде, о своей прогулке, о пробной порции, которая ему ежедневно подавалась перед докладами, то из Конвоя, то из Сводного полка. Он очень любил эти варки и однажды сказал мне, что только что пробовал перловый суп, какого не может добиться у себя: Кюба (его повар) говорит, что такого навара можно добиться, только готовя на сотню людей…
Докладывать приходилось множество пустяков, например, о всех назначениях и увольнениях полковых командиров и старших начальников… О назначении старших начальников государь считал своим долгом знать. У него была удивительная память. Он знал массу лиц, служивших в Гвардии или почему-либо им виденных, помнил боевые подвиги отдельных лиц и войсковых частей, знал части, бунтовавшие и оставшиеся верными во время беспорядков, знал номер и название каждого полка, состав каждой дивизии и корпуса, места расположения многих частей…