Николай Александрович перед обедом искупался в заливе, где вода достигла, как в Ореанде, двадцати одного градуса тепла. Освежённый, он с аппетитом съел, несмотря на царившую жару, лёгкий по-летнему обед и решил выйти на прогулку в парке с женой.
Ходить по парку, раскалённому солнцем, было душно, и Ники привёл Александру к своему любимому месту над морем – в Морскую беседку. Вокруг еле слышно плескался Финский залив, лёгкий бриз хотя и не нёс прохлады, но немного освежал. Беседка напомнила обоим стеклянный Павильон королевы Елизаветы на молу в Констанце.
– Аликс, как ты думаешь, почему наша девочка отказывается от брака с румынским принцем Каролем? Он ведь очень мил и совсем не глуп… Кажется влюблённым в неё… Оля тебе что-нибудь говорила об этом? Ведь возраст у неё самый-самый для того, чтобы не пересидеть в девках… – Николай вопросительно посмотрел на жену.
Александра сидела на скамье боком, вытянув по спинке руку и подогнув под себя ноги. Николай тоже вытянул свою руку и накрыл её ладонь своей. Аликс задумалась и не захотела отвечать сразу. Видимо, для неё это был тревожный вопрос, и она стала перебирать в мыслях то, что было в Румынии, а до этого – в Царском Селе, вспоминала, какими влюблёнными глазами смотрит её дочь на прежнего жениха – Дмитрия. Он был как сын в их Семье, вскружил голову Ольге, был помолвлен с ней, но оказалось, что с его стороны это была игра, стремление стать не просто великим князем – младшим двоюродным братом царя, а желанным зятем Государя Всея Руси… Содержание его разговоров и содомическая дружба с этим распутником Феликсом Юсуповым-младшим, пьяная болтовня в ресторанах, доложенные в конфиденциальных сообщениях начальника дворцовой полиции Спиридовича, настолько подмочили его репутацию в глазах её и Ники, что они не захотели видеть его мужем своей дочери… «Он стал из-за этого Юсупова каким-то сальным и липким!.. – подумала Аликс о Дмитрии. – А принц Кароль – милый мальчик и обещает стать славным и выдержанным офицером и наследником престола… Но он не затронул сердце Ольги, которое, наверно, всё ещё занято другим, хотя и недостойным… Но Ники этого не понять!..» – закончила она круговорот своих мыслей и куда-то в сторону, не глядя на Николая, чтобы не открывать своих женских сомнений, тихо вымолвила:
– Ольга, наверное, нисколько не увлечена Каролем… Я думаю также, что девочка не хочет покидать Россию и ждёт принца русских кровей…
– Где же я возьму такого равнородного?! – удивился Ники. – Ведь не Дмитрия же переделывать в нормального мужчину!.. А морганатических браков нам более чем достаточно… Кстати…
Государь полез левой рукой в нагрудный карман своего белого кителя, достал оттуда продолговатый конверт с какой-то монограммой и равнодушно сказал:
– Получил сегодня записку дяди Павла… Он пишет мне по поводу своего брака с Ольгой Пистолькорс… хм… графиней Гогенфельзен… и выдвигает шесть требований о том, как устроить её положение в Доме Романовых… Он, наверное, прознал, что я готов совсем простить его и её, и беспокоится теперь, как возвысить её достоинство в глазах старых знакомых… Я хотел обсудить с тобой, Солнышко, этот почти ультиматум… – Ники помахал листком бумаги.
Аликс нахмурилась. Она очень страдала, когда родственники пытались оказывать на её мужа давление во вред его мнению и авторитету.
– Если это ультиматум, то не позволяй разговаривать с собой подобным образом! – резко заявила она. Затем более мягко добавила: – Прочти, пожалуйста!.. Я не взяла свои очки…
– Охотно! – согласился Государь. У него было хорошее зрение, и очки ещё не требовались, хотя ежедневно он по многу часов «ломал глаза» над бумагами и книгами. – «О различных привилегиях для графини Гогенфельзен. Записка», – прочитал Ники заголовок письма.
Александра обратилась в слух.
– «Пункт первый. Дать жене и детям княжеский титул с наименованием светлости, как это было сделано для Зины, жены покойного Лейхтенбергского»… – Не успел Николай дочитать, как Аликс перебила его вопросом:
– А что? У письма Павла нет никакого обращения?.. Преамбулы, наконец, вроде «всеподданнейше прошу»?..
– Я тебе потому и сказал, что записка напоминает ультиматум своим категоричным тоном… – ласково ответил Император.
– Он что, отвык в республиканском Париже от того, как в самодержавной России следует обращаться к монарху? – зло спросила Государыня.
– Вот поэтому-то я и оставлю без последствий этот пункт его письма… Кстати, Павел забыл, что герцог Лейхтенбергский не входил в список членов Дома Романовых, имеющих права на престолонаследие, и его морганатический брак на неравнородной, урождённой Скобелевой, не затрагивал Основной закон Российской империи, – твёрдо заявил Николай и продолжил чтение: – «Пункт второй. Чтобы мой брак и дарование титула моему семейству были официально опубликованы указом, ознакомив меня предварительно с редакцией указа». Хм… – с сомнением покачал головой Николай, – эдак он у меня и право подписи моих указов потребует… Оставить без последствий! «Пункт третий. Разрешить жене и моим дочерям проходить на выходах и других официальных случаях сейчас за членами Семьи». – Ники задумался на мгновенье, а затем уточнил: – Здесь я ему, пожалуй, немного уступлю и дам Ольге Валерьяновне на высочайших выходах права жены генерал-адъютанта…
– Очень хорошо… – резюмировала Аликс.
– «Пункт четвёртый. Прошу разрешения самому представить жену членам семейства, без посредства гофмейстерин…» – зачитал Государь.
Императрица отреагировала раньше его:
– Совершенно справедливо! Было бы унизительно не дать ему такого права. Подумать только! Какая-нибудь злобная сплетница у «Старшей» будет представлять своей патронессе – великой княгине – хоть и морганатическую, но супругу великого князя, которая по своим душевным качествам стоит совсем не ниже её!..
– Хорошо! Продолжим… – подтвердил Николай. – «Пункт пятый. О разрешении жене не расписываться у великих княгинь, а оставлять карточки…»
Александра удивлённо подняла бровь.
– Ну, это – как пункт четвёртый, чтобы не ставить её на одну доску с разными знакомыми великих княгинь… даже и без титулов могут быть расписывающиеся по праздникам… – пояснил Ники и добавил: – Согласен! «Пункт шестой». Почти как просьба Феликса Юсупова о свадебном подарке, помнишь?.. – усмехнулся царь и дочитал: – «О разрешении мне с женой иметь ложи рядом с Императорскими»… Слава Богу, в наши ложи не просится… Я, пожалуй, посмотрю, как они будут вести себя, и тогда поговорю с Павлом об этой просьбе… Аликс, а тебе Аня что-нибудь рассказывала о том, как чувствует себя в Петербурге графиня Гогенфельзен? – поинтересовался Император.
– Нет, Аня ничего не слышала, а вот Лили Ден немного посплетничала… – отозвалась Александра. – Оказывается, Мария Павловна тайно её с Павлом принимала и обещала добиться у тебя как можно больше привилегий для Ольги Валерьяновны…
– До чего же тётя Михень двулична! – брезгливо скривил губы Николай. – А мне «Старшая» несколько раз говорила гадости о графине Гогенфельзен и прозрачно намекала, что такие особы не заслуживают введения в нашу Семью… Мне Михень говорит пакости об Ольге Валерьяновне, а ей потом будет доказывать, что только по её просьбе я дал кое-что графине… Помнишь, как было с Павлом? Как только я простил его, Михень сразу же написала ему, что это её заслуга, хотя она настраивала меня всё время и против него…
– Да, конечно, Михень очень хотела скандалом с Павлом отвлечь внимание от возмутительного поведения своего сыночка Кирилла… – зло высказала Александра свою точку зрения на сей предмет и негодующе добавила: – Кирилл тогда нашкодил своим брачным союзом с Викторией гораздо больше, но имел наглость не признавать твоего решения об исключении его из числа престолонаследников согласно Основному закону…
Императрица потёрла кончиками пальцев виски и с печалью вымолвила:
– Кажется, от всех этих неприятных разговоров у меня начинается мигрень… Пойдём, мой любимый, в дом…