А с внутренними врагами пока что полиция справляется. Ловит их на «горячем» и в кутузку. А там, у смутьяна имеется возможность изменить свою жизнь к лучшему. Кто то едет осваивать Заполярье. Но это не для всех. Только ценные кадры, на исправление которых можно надеяться. Те же, кто под видом революционной борьбы просто воровал – этих ребят этапом на Гавайи. На Гавайях конечно теплей, чем в Заполярье, но многие бы предпочли Север топтать. Почему? Да потому, что на Севере хоть и трудно приходится, но там тебя ценят. И коль работаешь как человек, то и жить будешь по‑людски. Народец наш давно уже понял, что во владениях Макарова каторги нет. И жалование людям за работу платится, и выслуга идет, и социалка приличная. Единственное ограничение – обязательный срок работы. Да многие и сверх срока остаются там. А на Гавайских островах мрак и ужас. Там на твою прежнюю жизнь всем плевать. И хорошие места давно уже заняты. А потому выбор у сосланных невелик: работа на плантациях сахарного тростника, на разделке рыбы или становиться попрошайкой. Так что это райское место наши казнокрады давно уже не считают райским.
Отдельной категорией идут всякого рода извращенцы. Те кто попался на содомии, растлении малолеток или изнасиловании. Этим ребятам ничего кроме Бельгийского Конго не светит. Специальный пароход их отвозит в тамошние владения Леопольда и Серафимы. Вот там их уже ожидает самая настоящая каторга. С неграми‑надсмотрщиками.
Ну а настоящие борцы с самодержавием, которые не запятнали себя чем – либо позорным, но при этом и ценной специальностью не владеющие, до недавнего времени отправлялись воевать в Америку. Правда, сейчас их везти туда стало трудно, поэтому решено Америку заменить Южной Африкой. Пусть воюют за свободу буров! А заодно цивилизуют тамошние края.
Так или иначе, я у революционеров отнимаю самый буйный контингент. Правда, революционеры пошли какие то не такие, какие были в моем времени. Почему? Да потому, что борцы за счастье народное сейчас активно сотрудничают с властями. Любить самодержавие они не научились, но и государство не расшатывают. А вот настоящих врагов моего правления, скорее всего стоит считать реакционерами. Почему? Да потому, что они считают, что Георгиевская клика, подмявшая под себя слабого государя, слишком заигрывает с вольнодумцами и потакает презренной черни. Именно эти недовольные, мечтают о массовой порке на конюшне обнаглевших хамов и приходе к власти людей европейского склада. Кстати, Феликс Эдмундович уже выявил среди них людей, начавших сотрудничать с иностранными спецслужбами.
Но бог с ними со смутьянами. Мне сейчас императорский смотр проводить предстоит. И лишний раз убедиться в том, что «славные» традиции этих мероприятий возникли задолго до моего рождения. Так оно и есть. На командира бригады, полковника Дузя свалилось все вышестоящее начальство, которое только может быть. Тут и Ридигер с сопровождающими его лицами, и окружное начальство, и брат Георгий с чинами из Генерального штаба… Когда собирается столько важных персон, то ничего хорошего проверяемого не ждет. Я это понимаю и потому, после положенных по уставу церемоний, стараюсь несколько разрядить обстановку.
– Александр Ильич! – обращаюсь я к комбригу, – вам предстоит продемонстрировать нам выдвижение вашей бригады с места постоянной дислокации на учебный полигон. Если верить карте, это порядка ста двадцати верст. Дело это для вас новое и довольно непростое. Поэтому я разрешаю вам покинуть нас и заняться подготовкой к маршу. На все и про все у вас есть двадцать четыре часа. Не теряйте зря времени. Да, вот еще что: эти офицеры, – я кивнул в сторону стоящего в строне полковника и группы войсковых старшин в форме Кубанского казачьего войска, – это ваши коллеги, которым предстоит сформировать на Волыни такую же бригаду, как и ваша. Прошу их любить и жаловать. И ничего от них не скрывать. Им предстоит у вас учиться, чтобы в дальнейшем избежать неизбежных в новом деле ошибок.
Отпустив полковника Дузя, я обратился к приехавшему по его душу высокому начальству:
– Господа, сегодня вы вряд ли увидите что‑нибудь интересное, а потому я всех вас приглашаю на товарищеское застолье. Зато завтра я вам обещаю незабываемое зрелище.
В общем, избавив полковника Дузя от пристального внимания со стороны высоких чинов, я устроил обычную генеральскую пьянку, затянувшуюся до самого вечера. А утром, не успевшие опохмелиться генералы, наблюдали вместе со мной выход бригады на учения. Это было действительно красочное зрелище. Первыми покинули расположение бригады самокатные батальоны. Старательно держа равнение, они проехали мимо нас на свежепокрашенных велосипедах. Как все знакомо! Что значит подготовиться к смотру? Это значит покрасить все и вся. Не только это, но и это тоже. Следом за самокатчиками мимо нас проехал бригадный обоз. Эти ребята тоже не на лошадях везли необходимое в походе имущество. Так же сверкая и воняя свежей краской, мимо нас проехала колонна грузовых паромобилей. Цирк скажете? Это еще не цирк. Настоящий цирк нас ожидал впереди, когда парк начала покидать боевая техника. Тоже покрашенная в срочном порядке.
– Как вы думаете поручик, – обратился к представлявшему производителей бронетехники Ржевскому, – эти ваши «коробочки» выдержат марш?
– Ваше величество! – с некоторым высокомерием ответил мне «генеральный поручик», – на нашем испытательном полигоне эти самые «коробочки» проходили по 140 верст!
Ага! Подготовленные к маршу хорошими механиками и за рычагами сидели опытные водители‑испытатели. А вот у Дузя все парни от сохи набранные. И сколько у них техника прослужит, про то и господь‑бог не знает.
В общем, мои ожидания оправдались. В ходе совершаемого марша, боевая техника постепенно начала выходить из строя. Видимо комбриг чего то подобного ожидал, а потому вперед пустил самокатчиков, следом обоз, а уж в последнюю очередь танки и самоходки.
То, что бригада отвратительно подготовлена к такого рода испытаниям, видно было по той суете, что возникла возле замерших неподвижно боевых машин. Никто не знал, что именно нужно сделать с этой чертовой техникой. Большинство неисправностей были легко устранимы силами экипажа. Вот только даже мехводы оказались в этой ситуации не на высоте. А прочие члены экипажей даже понятия не имели о том, чем же они могут помочь своему товарищу. Еще меньше было помощи от командиров взводов, рот и батарей. И это неудивительно: господа командиры еще меньше своих подчиненных разбирались в технике. Все, что они могли сделать в этой ситуации – громко материться и грозить нерадивым мехводам всяческими карами. А уж что испытывал при этом комбриг, можно было догадываться. Он явно свою карьеру считал погубленной окончательно. Того гляди, не выдержит позора и застрелится. А оно мне надо? Как ни крути, но даже эта позорная ситуация может способствовать обретению ценного опыта. Которого сейчас ни у кого более нет.
– Полковник! Продолжайте марш! И позаботьтесь о вызове заводских ремонтников!
С горем пополам, до района учений сумел дойти один танк и одна самоходка. Стоит ли говорить о том, что график проведения учений сорван? Да черт с ним с графиком! Мне сейчас нужно спасать бригаду от эпидемии массовых самоубийств.
– Господа! Полученный результат меня нисколько не удивил. Чего то подобного я ожидал. Хочу вам напомнить, что у Петра Великого всякое новое дело начиналось с провалов. Был неудачен первый Азовский поход, но со второго раза все у него получилось. Была «Нарвская конфузия» но в итоге плакать пришлось шведам. У Александра Благославенного был Аустерлиц и сдача Москвы, но в итоге его армия взяла Париж. То что мы увидели сейчас, это из той же оперы. И уверяю вас, если не отчаиваться, то и из этой конфузии выйдет польза. Надеюсь, что в следующий смотр полковник Дузь сможет продемонстрировать нам, как следует совершать подобные марши. А полковник Лебеденко, – я кивнул в сторону будущего комбрига Кубанской маневренной бригады, – окажется в этом деле достойным учеником командира донцов.