— О, линии!
— У вас Аполлон-то француз…
— Это вот они в мастерскую ходить будут…
— …Восстал род на род…
— Пусть ваш гонец очень высоко руль держит, тогда доплывет…
— Из древних чудесных камней сложим ступени грядущего…
— На мосту чрез синий Волхов…
— Лама, прекрасный лама, расскажи мне о Шамбале…
Повсюду сочетались две темы — Русь и Гималаи…
— О русская земля! Уж ты за холмом!..
— Шивам. Сатьям. Сундарам…
— На мою долю пало играть на этом пиру, и я сделал все, что мог…
— О русская земля!..
Картины и рукописи были добротно упакованы в дальнюю, последнюю дорогу. В окне виделись горы — то синие, то розовые, то золотые.
Ночью в окно светили огромные звезды, шум воды становился слышнее. Домашние дежурили у постели. Издали слышались крики.
— Медведей пугают. В этом году хороший урожай.
— Сторож! Сколько ночи? Сторож! Сколько ночи? — Приближается утро, но еще ночь…
В саду сложили костер из душистого сандалового дерева. На костер положили умершего. Вспыхнуло легкое пламя, объединившее древнеславянское и индийское погребение. На месте сожжения поставили тот серый приметный камень, до которого доходил Николай Константинович во время прогулок.
Надпись на камне гласит, что здесь было предано сожжению тело великого друга Индии Николая Рериха. Дата указана согласно двум летосчислениям: 30 магхар 2004 года Викрам эры и — 15 декабря 1947 года. Традиционным обрядовым, священным восклицанием — ОМ РАМ — заканчивается эта надпись.
Сотни упакованных картин снесли кулутинцы на руках к автомобильной дороге. Семья вышла из дома над Биасом. Затворилась дверь.
Семья двинулась в путь, который определил Николай Константинович. В Россию.
Бомбей встретил влажной жарой, особенно тяжкой после легкого воздуха Кулу. Бомбей встретил белой набережной, синевой океана, суетой и нищетой великого порта. Тщательно упакованные рулоны, ящики, свертки были сданы в бомбейскую таможню — до погрузки на пароход. Десять лет ждали они погрузки. Десять лет ждали Рерихи возвращения. Жили в Бомбее, жили под Калькуттой. Радовались наступлению мира в Индии — в Республике Индии. Глава правительства Джавахарлал Неру. Огромная страна начинает строить свою новую жизнь. Огромная страна провожает в последний путь махатму Ганди.
Тридцатого января 1948 года соотечественник выстрелил в него из револьвера несколько раз, почти в упор. Тело Ганди возложили на костер сандалового дерева, пепел, согласно обычаю, опустили в реку. На месте кремации в Дели поставили каменную плиту с надписью: «Есть истина». У погребального костра махатмы стоит Джавахарлал Неру. В толпе, среди тысяч людей — Рерихи.
Елена Ивановна умерла под Калькуттой, в 1951 году. Ее похоронили на склоне горы, на могиле воздвигли белую ступу-субурган, полусферу, увенчанную шпилем. Видная издалека среди разросшихся деревьев, ступа напоминает о Ладаке, о Сиккиме, о Тибете — о всех путях, где проходили караваны Рерихов.
В 1957 году картины были погружены на пароход, отходивший из Бомбея в Одессу. Юрий Николаевич, Людмила, Ираида смотрели с верхней палубы на отходящий за корму белый полукруг набережной, на провожающих, которые, как водится, махали платками вслед пароходу. Было страшно распаковывать картины — вдруг за десять лет они пожухли, потрескались, вдруг краски отошли от полотна в бомбейской духоте и влаге? Но картины были невредимы.
Москвичи, ленинградцы, киевляне, рижане, тбилисцы выстраивались в длинные очереди у входа на выставки Рериха. В 1960 году Юрий Николаевич передал триста пятьдесят работ Русскому музею Ленинграда, шестьдесят работ — картинной галерее Новосибирска. Там постоянная выставка Рериха. Там сторожит землю Настасья Микулична; на берегу потока сидит отшельник, погруженный в размышления. Розовеют, синеют, золотятся на солнце Гималаи.
Последние работы, гималайские, перекликаются с «Гонцом» Третьяковской галереи, с «Идолами» и «Заморскими гостями» Русского музея, с «Соглядатаями» г. Горького, с «Сокровищем Ангелов» Смоленска, с «Колдунами» Киева, с «Весной Священной» Театрального музея, с «Пер Гюнтом» Музея Художественного театра. Нет почти картинной галереи в России без картины или эскиза Рериха.
Картины осеняют спокойный кабинет Юрия Николаевича в квартире на Ленинском проспекте: натянул тетиву Гэсар-хан; Будда нисходит на дно морское; розовеют, отливают синевой цепи Гималаев.
Здесь много книг, но основную, редкостную библиотеку индийских, тибетских, монгольских книг Юрий Николаевич передал Институту востоковедения, где он заведовал сектором.