Я развернул газету с объявлениями, и первое, за что зацепились мои глаза, было название «Феи чистоты». Со строителями и прислугой тоже долго возиться не пришлось.
Феи обещались быть примерно через час. Собеседование домработнице, двум горничным и строительной бригаде было назначено на завтра.
Я отправил Игната в библиотеку, которая располагалась на втором этаже, а сам стал ждать Фей.
И они явились ровно, как и обещали. Правда на фей, которых я себе представлял, они были мало похожи: три пухленькие женщины лет пятидесяти и с ними усатый мужик в комбинезоне и с чемоданчиком. Эти четверо рассредоточились по дому и стали с невероятной быстротой наводить порядок. Я аж залюбовался, когда, проходя через холл первого этажа, увидел, с какой заботой одна из дам протирает витраж.
Сам же я, предупредив Игната, отправился в магазин, чтобы купить все необходимое на первое время. Вторым пунктом в моем плане стояла покупка смокинга для приема у Беркутова. Оббегав несколько магазинов, я понял, что второй Кати мне не найти, поэтому положился в подборе смокинга исключительно на свой вкус.
Домой вернулся уже под вечер. Угрюмый Игнат сообщил, что феи почти закончили и завтра вернут снятый сегодня текстиль.
На следующий день за работой фей следил Игнат, а я проводил собеседование со строителями и прислугой. Подобрал домоправительницу и ей же доверил выбор горничных.
Я присмотрел для себя комнату на втором этаже и принес туда чемодан из машины. И вот теперь у меня выдалась свободная минутка, чтобы разобрать свои вещи.
Я вошел в свою спальню и обомлел. К кровати был приставлен стул, стоя на котором, вытянувшись в струнку, одна из горничных старательно расправляла складки балдахина, висевшего над кроватью. На вид она была едва ли старше Тимофея. Темно-синее платье задралось выше середины бедра, предоставляя мне возможность полюбоваться стройными ножками и полоской кружева на черных чулках. Чем я и занимался, встав у девицы за спиной.
Она, увлеченная работой, неосторожно сделала шаг назад, и каблук ее туфельки соскользнул со стула.
-Ой, - вскрикнула она и упала прямо в мои объятия.
- Здравствуйте! – приветливо улыбнулся я, пользуясь случаем и нагло обнимая девушку. – Граф Тимофей Никольский. Я здесь живу.
- Здравствуйте, - улыбнувшись мне и ничуть не покраснев, ответила фея. – Я тут балдахин вешаю Меня Зоя зовут… Но в особых ситуациях можно Зая.
Зоя совершенно не торопилась высвобождаться из моих рук и возвращаться к работе. Наоборот, она еще теснее прижалась и положила ладони мне на грудь. Мое тело сообщило, что оно совсем не против такого поведения, проголосовав «за» поднятием некоторых своих частей.
Зоя бросила короткий, но весьма красноречивый взгляд на дверь. Я отпустил ее только чтобы повернуть ключ в замке.
Она провела в моей спальне пару часов, однако балдахин так и не был повешен до конца. Но все же претензий к работе горничной я не имел.
Глава 20
- Как ты думаешь, что нужно было им в особняке Никольского? – я просунул руки в рукава белоснежной рубашки и расправил воротник.
Я стоял у ростового зеркала в своей комнате, собираясь на прием, организованный князем Беркутовым. За последнюю неделю я немного отъелся и не представлял такого убогого зрелища, как в момент скачек. По крайней мере, смокинг на мне смотрелся отлично.
За рубашкой последовал жилет, а вот ответа от гувернера я так и не дождался.
- Игнат!
- Что? - рассеянно переспросил гувернер, наконец, оторвавшись от газеты.
- Что могли взломщики искать в особняке? – раздраженно повторил я, борясь с пуговицами жилета.
- Откуда мне знать, Тимофей? Может, драгоценности, может деньги.
Я одолел последнюю пуговицу и поднял глаза на гувернера. Он смотрел на меня пристальным, задумчивым взглядом.
- Возможно, - ответил я. - Мы не нашли ни денег, ни ценных бумаг, ни драгоценностей. Есть вероятность, что их забрали.
Игнат ничего не ответил, просто продолжал смотреть на меня.
- Что? Я не так застегнул жилет? Или рубашку надел наизнанку? – я недоуменно развел руками.
- Нет, просто… ты уже совсем взрослый. Как быстро пролетело время. Казалось, еще недавно ты только начал осваивать геометрию и греческий, а сейчас бреешься и покупаешь смокинг.
Я застыл с открытым ртом, не зная, что сказать. Ну не говорить же, что тот мальчишка, изучавший греческий, уже давно мертв.
- Ты становишься сентиментальным, Игнат, - я пригрозил гувернеру пальцем. – А знаешь сентиментальность это признак чего? Старости.