В этот момент колокола на соборах пробили вновь – в третий раз. Как и час назад, после полуденного отдыха, отметил про себя Ломбардо, колокольный звук донёсся очень глухо и несколько вразнобой.
Антонио невольно прошептал:
– Нет, как тут всё-таки медленно идёт время… Очень медленно.
– Ты что-то сказал, любимый? – спросила, его Ракель, не расслышав.
Антонио улыбнулся.
– Это я так – своим мыслям… Не обращай внимания, Ракель… Ты не представляешь, как я рад, что ты понимаешь меня…
Спустя три недели после этого разговора молодая чета Ломбардо перебралась жить из Гвадалахары в мексиканскую столицу.
Мехико встретил их непривычными после провинциального города суетой и ускоренным ритмом жизни – конечно, это с самого начала подействовало на Ракель немного угнетающе, но она смолчала, надеясь, что вскоре привыкнет к своему новому образу жизни…
Антонио, продав всё своё имущество в Гвадалахаре, обосновался в аристократическом пригороде Мехико, который назывался Фуэнтэ Овехуано, что в переводе обозначает «Овечий источник».
Действительно, ещё в незапамятные времена, задолго до освободительного восстания Симона Боливара, когда этот район ещё на много миль отстоял от городской черты, тут на самом деле был родниковый источник, куда пастухи сгоняли на водопой овец с окрестных пастбищ. В начале прошлого столетия эта местность, очень живописная и удобная для жизни, была застроена небольшими коттеджиками, в стиле испанского колониального классицизма, а о том, что на этом месте когда-то бил подземный ключ да гуляли овцы, пощипывая сочную травку, свидетельствовала лишь небольшая траттория «Золотой баран» – уютное вечернее заведение, с вывеской, на которой была изображена золоторогая баранья голова…
По вечерам там всегда можно было выпить стаканчик хорошего вина и послушать гитаристов, играющих фламенко. Кстати, хозяин «Золотого барана», толстый и чрезвычайно болтливый дон Хуан Франциск Сантильяна утверждал, что однажды у него в траттории играл даже знаменитый Пако де Лусия. В подтверждении своих слов он демонстрировал какую-то фотографию, на которой действительно был изображён гитарист, смахивающий на знаменитого мастера фламенко.
Правда это или нет – неизвестно, однако «Золотой кабан» сразу же понравился Антонио, который любил иногда провести там время вместе с Ракель. Дон Хуан Франциск Сантильяна сразу же подружился с новыми соседями – тем более, что и сам он родился в Гвадалахаре, и ему всегда было приятно встретиться и поговорить с земляками о том, о сём…
Особняк, который приобрёл в Фуэнтэ Овехуано Антонио Ломбардо, был очень старый. Когда-то он принадлежал знатному аристократическому роду де ла Фронтера, славному тем, что первые де ла Фронтера, высадившиеся на каравеллах испанских конкистадоров, принимали участие в грабительских походах Франциско Писарро – о знатности да о былой славе свидетельствовал выцвевший, облупившийся фамильный герб с графской короной, изображённый над главным входом на фасаде.
Последний отпрыск некогда знатного, но теперь совершенно пришедшего в упадок рода, двадцатипятилетний Мигель Габриель де ла Фронтера, беспутный юноша, был подвержен пороку азартных игр – он любил играть, но не любил выплачивать карточных долгов, и поэтому родовой особняк по решительному требованию кредиторов был продан с аукциона, где его и купил Антонио. Дон Мигель Габриель де ла Фронтера, весь какой-то потёртый, спившийся, почти целиком опустившийся молодой человек, иногда появлялся в квартале Фуэнтэ Овехуано – конечно же, его интересовала только траттория…
Хозяин «Золотого барана», дон Хуан Франциск Сантильяна, помня о лучших временах графа, а также о заслугах его предков перед отечеством, периодически угощал аристократа в своём заведении хорошим вином, в любых количествах и притом – совершенно бесплатно, однако врождённая гордость не позволяла графу де ла Фронтера появляться в траттории чаще, чем один раз в неделю…
Соседи четы Ломбардо были преимущественно или такие же полу-разорившиеся аристократы, с нелепыми и порой смешными претензиями, или нуворишами, вложившими свои капиталы в недвижимость в этом богатом и престижном районе.
И всё-таки жизнь в Мехико была непривычной для Ракель – даже несмотря на то, что Фуэнтэ Овехуано был относительно тихим и спокойным районом, она никак не могла привыкнуть к его шуму. Ещё более непривычной для девушки стала прислуга – Антонио нанял горничную, Марию Торрес, степенную пожилую женщину, одинокую, всю жизнь проработавшую прислугой в этом самом квартале, знавшую всю подноготную о его обитателях, как совсем новых, так и старожилов, и повара, Хосе Кампаньяноса, очень толстого острослова. Они и содержали особняк в образцовом порядке, однако Ракель никак не могла свыкнуться с мыслью, что в место неё обязанности по содержанию дома выполняет кто-то другой.