– Да есть за ним такое, но я же говорю, что уже давно не звонил, видно хвастать нечем. А может он уже и не служит, военные ведь раньше на пенсию уходят, чем гражданские, – словно за соломинку хваталась мать, явно не желая звонить.
– Он не простой военный, а генерал, а они не как все в сорок пять увольняются, а до шестидесяти и даже более того служат. А шестидесяти твоему Чмутову еще нет. Господи, Галь, даже не верится, неужто ты ему после того, как он дал тебе свой телефон ни разу не позвонила? Могла бы просто так позвонить, слава богу, не чужие люди, поинтересоваться, как дела, как дети. Сама бы чем-нибудь похвасталась, как-никак в Москве живешь.
– Нечем мне хвастать. Разве это жизнь, на съемной квартире, муж на рынке горбатится, я без работы, и Ленька по специальности устроиться не может, – глухо отозвалась мать.
– Ну, милая сестрица, сама виновата, надо было тогда за Валерку Чмутова замуж идти, сейчас бы была генеральшей, на Крещатике жила бы, – вновь подначила тетка.
– А не ты ли меня тогда отговаривала с ним встречаться, говорила, что такой никогда в люди не выйдет!? – вновь повысила голос и перешла на обличительный тон мать.
– Я!? – тетка явно не ожидала услышать такое обвинение от сестры. – Ну, во-первых, дорогая моя, в таких делах надо своей головой думать. А во-вторых, прежде всего не я, а мама твоя любимая тебя от него отговаривала. Я тогда и дома-то уже почти не жила, я же, когда ты с ним гуляла, уже в Виннице училась, на каникулы только приезжала. А мама тебя круглый год, день и ночь обрабатывала… Да, не переживай ты так за это, Галя. Кто же знал тогда, что Валеркин дядя в Донецке, в горкоме сумеет подняться и сможет ему помочь. Если бы знать… А так, родители-то то у него никудышные москали-голодранцы. Мы ж с мамой, что думали, что его Валерку-то после училища, куда-нибудь засунут в Сибирь, на Север или Дальний Восток и ты там с ним намаешься. Вот и отговаривали. Думали, что с Мишкой тебе лучше, спокойнее будет, чем с тем гитаристом. Этот хоть тоже москаль, но тихий, смирный, всегда тебя слушать будет и никуда не денется. Думали, будете всегда на одном месте, и ни в какую дыру никуда тебе ехать не придется. А оно вон как повернулось. Дядя для племянника сделал столько, сколько другие для родных детей не делают. Всю службу на Украине вон прослужил, да еще и генералом стал. А ты была за маркшейдером, а сейчас за мясным торговцем, – теперь тетка говорила так, будто жалела сестру.
– Ладно, Оксана, хватит, я и сама в курсе, какая у меня жизнь. А у тебя, что лучше? Мужа уже и забыла когда бросила и даже, где похоронен не знаешь. Сын у тебя весь больной, дочь, то ли замужем, то ли нет, не расписанная с мужиком живет. Ты Оксана не меня, себя сначала пожалей! – Мать говорила достаточно громко, словно забыв, что в соседней комнате ее может услышать сын, то ли специально для того, чтобы обязательно услышал.
За дверью вновь воцарилась тишина. Леонид подумал, что сейчас дверь с силой отворится и оттуда выбежит с перекошенным от злости лицом, тетка. Но этого не произошло, а послышался уже извиняющийся голос матери:
– Оксана, прости… сама не знаю, что это на меня нашло. Мы же обе с тобой несчастны, каждая по-своему. Чего же нам делить-то? Прости ты меня за язык мой…
Не сразу ответила тетка, видимо сама себя успокаивала:
– Ладно, Галь, чего уж… и ты прости меня, если чем обидела.
Сестры довольно быстро примирились, и по звуку материнских всхлипываний Леонид определил, что более сентиментальная мать рыдает на груди куда менее эмоциональной старшей сестры. Но, видимо, поплакаться вволю тетка матери не дала – она твердо вела свою линию:
– Ну, так что, будешь Валерке звонить?
Мать еще повсхлипывала, потом успокоилась, высморкалась и заговорила:
– Сейчас не могу. С духом собраться надо, продумать, что говорить. Завтра позвоню.
– Только не затягивай. Как переговоришь, мне отзвонись. А там думать будем. О, господи, мало у нас проблем, еще привалило. Хоть бы их там всех поразрывало, и тех и этих, а более всего того желаю Януковичу. Вот же гад, наворовал и убежал как заяц. Видела, показывали по телевизору, как он ворованное вертолетами вывозил? Вертолеты еле от земли отрывались. Золото, наверное, вывозил, или доллары в тюках. Все из-за него. Если бы не убежал, ничего бы не случилось, и Крым бы москали не захватили, и в Донбассе никакой войны бы не было. Всех этих Губаревых бы не было, и дом наш цел бы был, и с мамой все бы в порядке было. И я ведь тоже за этого гада голосовала! – в голосе тетки сквозила откровенная ненависть.
– Да чего сейчас о том говорить. Бог его за все накажет. Вот только не могу понять, за что он нас с тобой наказывает, да еще на старости лет, – по голосу матери казалось, что она вот-вот заплачет.