— Мне этот Хан сразу показался подозрительным. Голову нам заморочил татаро-монгольским игом, а сам какой-то контрабандист. Он или людьми торгует, или за деньги через границу переправляет. Нелегального иммигранты ты привез, вот кого. Эти китайцы все без паспортов живут. И пожалеть хочется и такая досада на них берет, почему мы-то должны страдать за то, что у них в стране творится.
— Соня, ты посмотри на него. Это же не китаец. Это хуже!
— Как это хуже? — Соня оторопела — что же может быть хуже китайца?
— Сейчас я тебя так огорошу, что ты подскочишь до потолка от удивления. И знаешь, как этого лысого парня зовут?
Ивана сидела на противоположном от гостей конце стола, чтобы было удобнее бегать на кухню, менять приборы и подносить угощения, и с интересом слушала рассказ Ильи о том, как Хан нашел в лесу монаха и отправил его вместо себя в Россию. Она хотела понять причину этого странного поступка. Но парень казался ей знакомым, а когда она увидела, что черные волосы на его голове — это парик, то поняла, кто, на самом деле их неожиданный гость.
— Ту! — воскликнула Ивана и заерзала от нетерпеливой радости.
— А вот и нет, дорогая моя всезнайка. Борис его имя, а фамилия у него… сейчас будет самая интересная новость для Иваны…
— Ну не томи, Илья, хватит нас мучить. Ты же знаешь, как любопытны женщины, и нарочно тянешь время, стыд и позор на твою седую голову.
— Моренюк?! — воскликнула Ивана, пораженная догадкой.
— Вот, — Илья простер руки к Иване, — Вот наша золотая молодежь, все схватывает на лету. Именно так. Борис Моренюк — вот этот молодой парень, а не тот, которого я отвез в Китай. Ах да, ты же не знала, что в паспорте у этого Хана написано. По паспорту он был Борис Моренюк.
— Что-то знакомая фамилия, — наморщив лоб произнесла Соня, — То есть этот Хан уехал в Китай по поддельному паспорту? Я скажу, Илья, вам не везет на попутчиков. Какие-то криминалы оказываются. Кто же этот Хан на самом деле.
— А какие есть предположения?
— Агент китайской разведки?
— Холодно.
— Японской?
— Теплее.
— Ну, говори же, наконец, у меня больше нет терпежа догадываться.
— Он — сын какого-то японского шишки, которого спрятали от кого-то в России под видом этого Бориса. Родителей его обманули, сказали, что их мальчик утонул. Но не это ужасно. Ужасно то, что они за деньги согласились воспитывать чужого мальчика и утаили гибель своего ребенка. Теперь их обоих… а, между прочим, отец у него майор милиции (вот, Соня, кто нас бережет)… посадили в КПЗ и обвинили в кинднепинге и еще контрабанде детьми, фу, что я говорю, торговле детьми. Это на пожизненное потянет. Парня хотели тоже взять, наверное, как главного свидетеля, но он отбился (а дерется он классно). И вот мы здесь. Что дальше с ним делать, ума не приложу. Жалко его. Всю жизнь в чужой стране в монастыре, как в тюрьме, провел, а вернулся домой, его опять в тюрьму. Я никому не скажу, что привез его из Китая, а то и мне статью пришьют. Хорошо, он пока ничего не понимает и не может рассказать.
— А что его мать?
— Она-то и заварила всю кашу. Как увидела его, так, будто с ума сошла. Выскочила на улицу и стала кричать, что ее родной сын вернулся. Пьяная, что ли была. Была бы в уме, взяла бы тихо и усыновила бы его, а она стала всем рассказывать про дела давно минувших дней, про японского мальчика, якудзы зачем-то приплела. Наверное, чтобы себя оправдать. Вроде как согласилась по принуждению — под страхом смерти. А после этого скандала приехали пограничники вместе с милицией. Она им ту же песню и все уговаривает посадить ее бывшего мужика. Мстила, значит, что он от нее ушел. Домстилась. Ее увезли и парня хотели тоже прихватить, а он уложил всех штабелями, а сам, как будто, в воздухе растаял. А потом, когда я уже поехал к вам, смотрю, он в моей машине прячется. Как уместился под задним сидением, ума не приложу. Гибкий, как змея.
— Бедный мальчик.
— Бедный? Он? Это я — бедный. У меня мозга за мозгу зашла, а сердце за пятки из-за всей этой истории. А ему хоть бы хны, кланяется, улыбается и лопочет не по-нашему.
Ивана слушала Илью, с широко распахнутыми глазами, и не замечала, как внимательно за ней наблюдает Ту. В его неприхотливом быте раньше он не мог рассчитывать на такое близкое знакомство с девушкой. Он шептал слова восхищения, разглядывая лицо Иваны. Рядом с монастырем, в котором он воспитывался, жили только китаянки, в крайнем случае, монголки. Пока они с Ильей ехали в Уссурийск, он смотрел из окна машины на русских девушек и удивлялся, как они красивы.