Соня поняла, ей угрожали. В ту ночь она не сомкнула глаз, размышляя над случившимся. А под утро решила, что во всей этой истории с заграницей что-то нечисто. Она не бросилась в милицию, она поступила так же, как поступила ее бабушка после ареста дедушки в тридцать седьмом году. Рано утром с чемоданом в одной руке и с годовалой племянницей — в другой она села на поезд, который увез ее на другой конец страны. Кое-какие вещи ей потом прислала мать. Они с отцом одобряли поступок старшей дочери, так как считала, что их внучку хотят продать за границу.
Почему Соня пряталась в своей родной стране, и от кого прятала Ивану, она боялась даже предположить, но самое ужасное в этом было то, что она сомневалась, жива ли Ираида. Соня так и не решилась рассказать Иване правду, поэтому каждую неделю она сочиняла письма, полное любви и обещаний.
Когда она закончила свой рассказ, новоявленный Борис спал на диване одетым, положив под бритую голову парик, а Илья сидел в полной прострации. «Вот и съездил к местам боевой славы, — думал он, — Вот и набрался приключений на старости лет. А ведь мог бы спокойно себе сидеть в университетской лаборатории и посматривать на бескрайние просторы Вселенной. Может быть, что-нибудь еще полезное для науки открыл бы. Что же мне делать. Бежать? Спасаться? А как же Соня? Чем ей помочь? Если мать ищет своего ребенка до сих пор, то Соне грозит, как и родителям Бориса, долгие годы заключения».
— Как ты думаешь, стоит мне ей все это рассказать?
Илья покачал головой:
— Ни в коем случае нельзя. Ты же совершила преступление с точки зрения закона. И не просто закона российской федерации, это преступление международного масштаба. — Илья многозначительно указал в потолок пальцем, — Ивана выглядит хорошей девочкой, но кто знает, что ей взбредет в голову. Нынешняя молодежь воспитана на других идеалах: деньги, шоппинг, яхты и Канары.
— А как же быть? — упавшим голосом спросила Соня.
— Туго у вас тут в Приморье закручено. Нам, простым сибирякам за вами не угнаться.
Соня подняла домиком брови и опустила кончики губ. Ни один мужчина не устоит перед выражением крайней беспомощности.
— Ладно. Утро вечера мудренее. Поживем — увидим. Только придется тебе нас обоих потерпеть в своем доме. Меня и, — Илья кивнул на спящего, — его. Похоже, мне от него не отделаться. Вроде как приемного сына приобрел. Сдать в милицию совесть не позволяет.
Соня обрадовалась — хорошо, что она со своими застарелыми проблемами осталась не один на один. Убрала быстро со стола и показала Илье кабинет, где на полу уже лежал туго надутый матрац, застеленный свежим бельем. Оставила его одного в нерешительности, а сама ушла к себе в спальню додумывать планы на ближайшее время.
Прежде чем, глаза утомленно закрылись, Ивана долго лежала в темноте, разглядывая соседнюю крышу за окном. Свет из окна падал на нее вскользь и тени от веток бегали по ней друг за другом, как живые. Этой ночью ей снились смерчи, которые были окрашены в простейшие цвета — красный, синий, желтый, зеленый. Они возникали из ничего, а потом также неожиданно исчезали в белом цвете.
Утром она проснулась невероятно счастливая. Вздохнула глубоко, задержала дыхание, пробуя воздух на вкус, и радостно сказала потрескавшемуся на стыках балок потолку:
— Я люблю тебя.
Молчание в ответ ее не смутило. Она чувствовала ответ в ярком свете, врывающемся в комнату через распахнутое окно, в запахе скошенной подвяленной солнцем, слегка тронутой росой, травы, в легкой истоме тела. Хорошо. Жить — хорошо. Потом она вспомнила, что внизу гости. И, возможно, они уже встали, а она валяется, как последняя лентяйка. Накинула старенький халатик и побежала, извлекая своими шагами музыку из ступенек, вниз.
Ту давно уже проснулся. Он сидел на своем вчерашнем месте, но уже без парика. Его бритая голова покрылась рыжей щетиной. Он постоянно трогал ее ладонью и, видимо, был смущен этим беспорядком в прическе.
— Ту, а где твоя динамовская бейсболка? — весело окликнула его Ивана.
Ту заулыбался и помахал ей рукой. Она ответила таким же жестом, чем привела его в восторг. Из кабинета показался Илья, сладко потянулся, огляделся, ища глазами хозяйку дома. Соня раскладывала яичницу по тарелкам и расставляла их на столе, сервируя по-домашнему без изысков: тарелка с порцией из пары яиц и вилка поверх нее. Стол уже был готов к завтраку. Какао, чай, хлеб посреди стола, масло сыр. Запахи щекотали ноздри. Он с удовольствием втянул его в легкие и с любопытством поглядел на своего вчерашнего пассажира. Тот все время разглядывал лицо Иваны и улыбался. Ивана заметила это и, когда умывалась, внимательно осмотрела себя в зеркало. С лицом все было в порядке. Тогда она решила, что это стандартное проявление китайской вежливости, и, чтобы Ту не чувствовал себя одиноким в стране, которая встретила его, как злобная мачеха, скандалом и наказанием, улыбнулась ему в ответ и сказала, ударив себя в грудь: