Хан обернулся и увидел в машине Ивану.
— Стой! — закричал он и рванулся к ней, но Ниндзя удержал его, обхватив его кольцом рук.
— Не о женщине ты сейчас должен думать. Женщина сейчас может связать тебя по рукам и ногам. Ты должен думать о долге, о твоих братьях, о матери и… о мести.
Ниндзя говорил правильные вещи, но все внутри Хана сопротивлялось его словам. Он не мог ее отпустить.
На дороге появилось пыльное облако. Оно двигалось в их сторону. Впереди этого облака неслись два черных мотоцикла.
— А вот и гости. В атаку брат!
Ниндзя опустил стекло шлема, вскочил на один из мотоциклов. Мощный мотор взревел, громко выплюнув в Хана изрядную порцию бензинового перегара. Пыль и мелкие камни взметнулась из-под заднего колеса. Ниндзя быстро разогнал своего железного коня и перед мчащимися навстречу мотоциклами, на все скорости развернул мотоцикл поперек дороги прямо перед ними, скатился из седла и, прихрамывая, отбежал в сторону. Тяжелая машина по инерции прокатилась несколько метров по дорожному полотну навстречу мотоциклистам. Один был выбит из седла, второй попытался объехать место столкновения и слетел в кювет. Хан рванулся к тому, который упал в кювет. Ниндзя, прихрамывая на поврежденную при падении ногу, заковылял к сбитому мотоциклисту.
Пассажиры УАЗа заворожено глядели на происходящее, будто смотрели кадры из остросюжетного фильма. Илья понял, что следующие кадры этой картины будет не для женских и детских глаз. То, что делают двое якудза со своими врагами лучше видеть по телевизору, чем из окна машины. Он утопил педаль газа до пола, громко ругая себя за то, что не взял в свое время автокредит и не купил новую НИВУ Шевроле.
— Ну, везет нам, — прохрипел он, — Со мной за всю жизнь ничего такого не случалось, как за последние полтора месяца. Будет что вспомнить на завалинке, если выберемся живыми.
Илья не отрывал глаз от горизонта, вцепился в руль и постоянно давил на педаль газа. Ивана бубнила, растерянно оглядываясь, одну и ту же фразу: «Нужно что-то изменить, чтобы спасти…»
— Нельзя никого спасти, пока люди такие, — сказала Соня, — Надо изменить людей. Вылечить от ненависти и жадности…
— Угу, — нервно хохотнул Илья, — вся земля — один большой изолятор заразных больных. Нас с земли нельзя выпускать. Где ни припланетимся, везде устроим эпидемию. Меня удивляет, что Ивана не знала об этом событии. Многое в нашем путешествии предсказала, а то, что сейчас случилось, не предвидела.
— Прекрати, Илья, — оборвала его Соня, — Ты опять со своим экспериментом.
Илья крякнул, но ничего не сказал в ответ, потому что в зеркало заднего вида увидел приближающийся сзади мотоцикл. Илья узнала в мотоциклисте Хана. Обгоняя машину, в которой увозили его девушку, по встречной полосе, Хан махнул рукой, приказывая остановиться. Увлеченный погоней, он не заметил мчавшийся ему навстречу микроавтобус с мощным передним обвесом.
Илья резко нажал на педаль тормоза, пытаясь дать мотоциклу дорогу, чтобы он мог уйти от встречной машины, но было уже поздно.
Крик Иваны потонул в треске сминающейся и рвущейся стали, визге резины по бетону.
За окном сумерки. В комнате горит тусклый свет, но лицо напротив освещено очень ярко. Это настольная лампа. Она повернута не на бумаги, лежащие на столе перед ней, а к собеседнику, сидящему напротив и чуть дальше от стола, чем это удобно для разговора. Ивана с трудом ориентируется в контрастно освещенном пространстве. В сознание, сбивая ее с толку, врываются чужие мысли.
— Признавайся с-сука, кто? Кто тебя послал меня убить? — звучит мужской голос, но ей кажется, что он исходит от нее.
Лицо сидящего напротив нее в ярком пятне света перекошено страхом и отчаянием.
*Ивана узнает в сидящем по ту сторону письменного стола человеке злосчастного Сергея. Он скорчился на жестком стуле, зажмурился, ожидая удара. Но упрямо мотает головой в ответ: «Не понимаю, не знаю, я не виноват», — и тут же летит на пол. Тогда Ивана видит еще одного человека. Он до сих пор стоял в тени, но когда наносит удар, появляется в кольце света настольной лампы.
*Ивана внутренне вся сжимается, ей больно, будто бьют ее, ей стыдно, будто ударила она.
*Олег схватился за правый бок. Кольнуло. В голове какая-то сумятица. Мелькнула мысль, что он поступает незаконно, бить задержанных нельзя.
— Что за херня, — цедит он сквозь зубы, — Сыч, ты ничего сейчас не говорил?
Человек, который только что ударил Сергея, потирает костяшки пальцев, усмехается, глядя на растянувшегося на полу заключенного: