Хан любил учителя и хотел бы всегда и во всем следовать его советам, но созревающее для половой жизни тело требовало свое — в голове юноши рождались эротические фантазии, которые он не мог воплощать в одиночку. Если бы он жил один на необитаемом острове и если бы у него не было одноклассников и соседей по улице, щедро делившихся с ним своими сексуальными подвигами, он чувствовал бы себя не так тяжело. Учитель строго контролировал его в том, что касалось тренировок, но не мог быть с ним постоянно, и его ученик тайно обманывал его. И как всякий обманщик, находился в постоянном напряжении, что правда станет явью, что учитель разочаруется в нем. Но что он мог поделать с зовом плоти. Он хотел чувствовать, его глаза среди «тысячи тысяч» жадно искали… части тела, сулящие удовольствие.
«А может это она? — он с надеждой заглядывал он в декольте проходящей мимо девушки, — Якудза сказал, что я должен найти. Значит, мне нужно проверить много вариантов».
Часто его поиски заканчивались в постели новой знакомой. Но какой бы темпераментной ни была ночь, на следующее утро от нее в душе оставалось изрядная доля усталого разочарования… и вины…
«Я не должен был, — твердил он, яростно выбивая песок из старой тренировочной груши, — Зачем мне нужен этот сорняк»…
Если бы он анализировал свои поступки, то был бы удивлен и недоволен несвойственным ему нетерпением, с которым он весь следующий день занимался поисками незнакомой ему девушки. Чтобы получить доступ анкетам студенток подготовительного отделения он заплатил Натане 50 баксов. Перекладывая листки, содержащие краткие сведения о «подготовишках», он внимательно разглядывал приклеенные к ним фотографии. Все напрасно — нужной анкеты в папке «подготовительное отделение — жен.» не было…
Натана сидела в кабинете шефа, который располагался в смежной комнате, и собирала пасьянс «Косынка» — любимую игру всех женщин, хоть немного знакомых с компьютером. Дверь с зеркальной надписью «Директор» она предусмотрительно оставила открытой, чтобы не пропустить тот момент, когда Хан освободится. Ее снедало любопытство, кого искал самый популярный старшекурсник. Услышав его вздох и шорох, свидетельствующий о том, что клиент собирается уходить, она тут же бросила игру и возникла в проеме двери, красиво выгнув спину.
— Ну, что? Нашел, кого искал? — кокетливо спросила она.
Хан отодвинул не нужную уже папку и, на всякий случай, спросил:
— Уверена, что здесь анкеты всех девчонок с подготовительного?
— Обижаешь, — Натана надула полные губки, жирно обведенные ярко красной помадой, — Ты имеешь дело с ПРОФИ, парниша, — пропела она, как Элочка-людоедка из кинофильма «12 стульев».
Она покрутила пальчиком, очевидно, это жест на ее языке должен был означать «я тут самый нужный всем человек», и лукаво вспорхнула ресницами. Натана была довольно привлекательной дамочкой лет тридцати шести в самом расцвете красоты и сексуальности. Свои достоинства она подчеркивала ярким макияжем и броской одеждой. Слухи о ее романе с директором колледжа, который был при этом женат и имел двух детей, ничуть не досаждали ей. Напротив, она считала информацию о близости к телу Антона Владимировича большим плюсом в своей незамысловатой карьере. С одной стороны, считаясь фавориткой главного человека учебного заведения, она получала очевидную неприкосновенность от притязаний неискушенных в жизни и «всеядных» представителей студенчества, только что вырвавшихся из консервативных стен школ и гимназий и жаждущих познать все прелести свободы, в том числе, и сексуальной. С другой стороны, эта близость, подразумевавшая некоторое влияние на решения главного человека, прибавляла ее особе вес среди молодых преподавателей и перспективных старшекурсников. И поза и лукавый взгляд из-под жирно подведенных ресниц девушки были красноречивее слов: стоило бы тебе, «парниша», приглядеться к моим прелестям, кто знает, может быть, я тебе еще не раз пригожусь.
Хан уловил мысль девушки, но его вполне устраивали деловые отношения, если это не шло вразрез с его интересами. Он предпочитал дамам платить за услуги, считая, что такие отношения обходятся ему дешевле.