— Акено — мужское имя, — проскрипел, испорченный телефонными помехами, голос Якудза, — Об этом не знают только русские.
— Глупая самодовольная курица, — Акено снова засмеялась, — Ее свадебное плавание продолжится среди рыб. Я отправила с тем же рейсом нашего строптивого Ивана. Как говорят русские — убьем двух зайцев сразу.
— Не утопи наследника, — голос Якудза улыбнулся.
— За наш план можешь быть спокоен. Все просчитано до мелочи. Его встретят аквалангисты и доставят на борт яхты Мамору. Я прибуду в Окинава через Корею чуть позже.
На утро Сонины мысли, как и вчера с вечера, были заняты размышлениями о мужском непостоянстве, а уязвленное самолюбие уже несколько раз останавливало ее палец на пути к кнопке вызова мобильного телефона. Она по кругу в уме прогоняла последний разговор с Иваном — вспоминала, что она сказала и что не успела, а должна была бы сказать, будто от этого зависело что-то. Будто бы фразы могли исправить то, что случилось. Соня боролась с желанием позвонить и в сердцах сказать Ивану что-то нравоучительное и решительное, чтобы навсегда отрезать ему путь к своему сердцу.
— Завтракать будем в городе, — сказала она Иване, которая очень этому обрадовалась — путешествие продолжалось. Они позавтракали в кафе-столовой, потом долго прогуливались по незнакомому городу. Пообедали в блинной. И к вечеру оказались у портовых ворот, в которые шли люди. Это были пассажиры одного из рейсовых теплоходов, регулярно отправляющихся от берегов Приморских городов в Японию. «Кажется, Иван говорил, что отплывает вечером. Может быть, даже прямо сейчас, — подумала Соня, — Не зря меня ноги сюда принесли. Вот возьму и прямо сейчас поставлю все точки над „и“.»
— Пойдём-ка, милая, прогуляемся и мы туда, — сказала она, — Посмотрим на корабли.
— Тогда я пойду посмотреть на волны! — сказала Ивана.
— Только не убегай далеко отсюда, непоседа! — крикнула она вслед племяннице, которая побежала к морю.
— Ага, — охотно ответила Ивана, не останавливаясь.
Она остановилась на краю причала, зачарованная. У её ног в одетый в бетонные латы берег громко и нетерпеливо билось море. Лязгал, пыхтел и гудел, жил своей обыденной жизнью морской порт. Она стояла, прислушиваясь к звукам, вдыхая терпкий запах солярки. На мачтах кораблей и на кранах порта начали вспыхивать сигнальные огни. Но Солнце не сдавалось сумеркам, оно светило со стороны города из-за крыш домов. На набережную легла тень, окрашивая прибрежную полосу моря в темно синие и серые тона. Его рыжие лучи упали на борт теплохода и тех, кто находился на нем, вцепившись руками в поручни. Может быть, от этого лица пассажиров казались ей добрыми и знакомыми. Стоит посмотреть на любое из них повнимательнее, то, кажется, что знаешь этого человека уже вечность. Как он хмурится, как улыбается, как живет. Вот сейчас он здесь, а потом пойдет домой, откроет своим ключом дверь, к его ногам с радостным лаем бросится щенок. Он улыбнется его наивной радости, погладит между ушами и скажет немного раздраженно и снисходительно: «Хватит уже беситься. Знаю, что рад. Пусти, тапки одеть не мешай. Гулять пойдем попозже. Сейчас я устал…»
Толпа около большого серо-синего теплохода, оборудованного грузовыми кранами, постепенно редела. Пассажиры друг за другом поднимались по трапу, а те, что оставались на причале кричали им вслед и махали руками. Ивана тоже замахала руками и звонко закричала «до свидания! возвращайтесь скорее!» Ее переполняли эмоции — сердце ее билось в грудную клетку, жарко обливая щеки алым румянцем.
Глава 15. КОРАЛЕКРУШЕНИЕ
Возле трапа теплохода собрались будущие пассажиры и провожающие их люди. Хан провёл Ирину сквозь этот строй, предъявив матросу билеты и паспорта. Перед тем как скрыться в утробе железной махины, Хан оглянулся и пробежал глазами по лицам. Он знал, что Акено не будет провожать, но все равно оглянулся. Неясное чувство сожаления кольнуло его сердце. «Это глупо, — одернул себя Хан, — Глупо сожалеть о том, что больше ничего не значит в моей жизни. И никогда не значило. Не моя жизнь, не моя страна». Он отвернулся и ступил в темноту внутренних коридоров, и уже оттуда услышал почти детский звонкий голос, полный ясной радости «возвращайтесь скорее!», который влетел вслед за ним и, будто, толкнул в спину. Хан почувствовал угрызения совести. Кого не дождется из рейса этот ребенок? «Это бой без правил, — успокаивал он себя, — Или я, или они…». Хан открыл дверь нужной каюты, мельком оценил скудное убранство помещения. Все самое необходимое, ничего лишнего, кровати, стол, санузел… Он довольно грубо подтолкнул Ирину, неожиданно застывшую на пороге, внутрь. «Когда корабль будет тонуть, ей отсюда не выбраться, — вяло подумал он. — Не пожелал бы никому закончить свои дни в этом гробу без шанса спастись…»