Стэн, пересилив и страх и физиологическую неприязнь внешнего вида инопланетянина, постарался взять себя в руки. Ровным дыханием он попытался унять скачущее сердце и в какой-то мере это удалось. И хотя ему самому показалось бы это странным, но покой он кажется обрел, ободрившись мыслью, что он не просто Стэн МакГрегор, какой-то там тридцатишестилетний мужик из маленького провинциального городка такой же провинциальной сельскохозяйственной планеты, а представитель огромной мощной цивилизации, что за его спиной целое человечество со всеми своими бесчисленными достижениями и свершениями, человечество которое благодаря своей воле и разуму сумело построить прекрасный, да, все-таки прекрасный, мир в безбрежном звездном небе, что он один из рода "хэ". Стэн усмехнулся про себя, "гладковщина какая-то", подумалось ему, но от мысли о дяди Васе на душе стал теплее.
Однако глядя на стоявшего перед ним никтопа, который кстати казался не намного ниже него, он не понимал ради чего всё это. Они что встретились здесь чтобы поиграть в гляделки, ведь они не владели языками друг друга. Да и вообще никтопы считались дикими, чуть ли не животными. Хотя конечно Стэн понимал, что такой вывод был сделан главным образом для того чтобы устранить котообразных инопланетян с пути корпорации, чтобы исключить их из тех, кто мог решать судьбу собственной планеты. Что могут решать животные?
Стэн осторожно оглядел никтопа. Судя по всему на нем не было ничего искусственного, никакой одежды, ремней, украшений и прочего. Оружия вроде бы тоже не было видно. Хотя наверно он мог что-то прятать в своей густой длинной шерсти, но все же, решил Стэн, не такой здоровенный зазубренный нож, которым убили Джона. Никтоп не казался ни взволнованным, ни возбужденным, ни агрессивным, он стоял сложив передние лапы в районе худого почти впалого живота и его гибкая, плавная, пушистая фигура вроде бы не выражала никакой угрозы. Но Стэн отдавал себе отчет, что о никтопах он знает не так уж много. Мягко говоря. Ведь, если говорить честно, он никогда особо не интересовался аборигенами Никтопии, всё его внимание было сосредоточенно на безотказном функционировании шахт, исследовательских комплексов, двеллдоума, челноков, спутников и прочего. Он работал на благо корпорации и никогда не забывал об этом. И он хотел быть хорошим работником, чтобы, чего уж кривить душой, его премиальные не урезались за недополученный доменит или приказавшего долго жить "пионера". И чтобы в следующий раз его отправили не на тёмную, всеми забытую планетку с командой из двух человек и экономией на всем чём можно и нельзя, а назначили бы главным координатором в масштабный многоплановый профилирующий проект с десятком перерабатывающих заводов, флотилией грузовых кораблей и командой из сотни талантливых инженеров, ученых, пилотов, разведчиков и т.д. И потому люксоры и никтопы занимали очень мало места в его сознании. И он понимал, что его попытка что-то решить о внутреннем состоянии никтопа по его внешнему виду просто смехотворна.
Он не знал как поступить. Он не хотел каким-то неудачным жестом или слишком резким звуком своего голоса разозлить или встревожить никтопа. Но что-то надо было делать. В следующий миг из тьмы туннеля возникло еще четыре никтопа. Они вышли также бесшумно как первый, но приближаться не стали, а распределились вдоль стены. Стэн снова почувствовал тревогу. Ему припомнилось что перед Джоном их тоже было несколько. Ему нестерпимо захотелось обернуться, убедиться что никто не подкрадывается к нему сзади. Хотя здесь было достаточно светло и никто не мог обойти его незаметно. Но доводов разума уже было недостаточно. И снова он постарался взять себя в руки. Он решился все-таки заговорить. Но никтоп его опередил.
- Да сохранит великая Гипа твой путь прямым и ясным, СтэнМакГрегор, - негромко, но вполне внятно пробормотал инопланетянин. Его рот в окружении червеобразных усов почти не шевелился, глуховатый, не слишком отчетливый голос шел казалось откуда-то далеко из глубины тела.
Стэн просто остолбенел. Он почти уверился, что это ему послышалось. Для него было слишком невероятно услышать осмысленные слова униленга от этого мохнатого дикого инопланетянина, да к тому же собственное имя. Невероятно и неприятно. Словно это было осквернение человеческой речи, кощунство вкладывать её в пасть этого омерзительного животного.