Брандт отмахнулся.
— Не злобствуйте, доктор, не поможет. Есть, кстати, и в-четвертых, и в-пятых. Мы в Баварии, здесь даже камни нас поддерживают. Еще несколько дней и мы вернемся, мы отыщем всех предателей…
Доктор Иоганн Фест обошел штандартенфюрера по широкой дуге, чтобы не дышать перегаром. В дверях обернулся.
— Вспомнили латынь, доктор? Вот вам еще в копилку: in vino feritas![43]
В коридоре пусто, дневальный скучает у входа. Кажется, дальше, за углом, есть лавка, можно сигаретами разжиться… Ускорил шаг, за угол повернул.
Ого! И здесь латынь, причем непростая.
Запах свежей краски, ровные четкие буквы: «Augustus rex plures non capit orbis»[44]. Коронационный девиз Виттельсбахов.
Мальчик Нильс монархистом не был и с королями порой расходился во мнениях, однако не в этом случае. Август, партизанский король, был ему по душе. Бывший унтер-офицер стал по стойке «смирно», прищелкнул каблуками:
— Vivat rex![45]
Латынь так латынь!..
До ужина еще оставалось больше двух часов, когда по коридору загремели сапоги. Ближе, ближе, ближе… Распахнулись двери, резко, рывком:
— Построение! Построение! Быстрее!..
Кто услышал, кто нет, в казарме хватало если не пьяных, то крепко выпивших. Но и тех подняли, погнав в умывальник, дабы в чувство привести. Сказано всех, значит всех.
Красные приземистые стены, невысокие башни, огромный двор. Юнкеров уже выстроили, начальство тоже здесь. Рейхсфюрера нет, зато Олендорф на месте, уже не в цивильном, при полном параде, хоть сейчас чучело делай и в музей ставь. Остальные не хуже, руны в петлицах, черепа на фуражках.
Оркестр старается, всех ворон распугал. И погода подходящая, тучи разбежались, неяркое баварское солнце осветило вершины гор. Прямо тебе праздник! И… Кажется, в самом деле праздник?
В воротах целый взвод юнкеров в полной форме, только вместо оружия по воздушному шарику. Доктор Фест едва глаза не протер. В самом деле шарики, правда, не те, что детей радуют, а побольше размером. Не цветные, белые. Тем не менее, шарики, причем с водородом, так и рвутся в небо.
Оркестр умолк, ноты не доиграв. Раз-два! Раз-два! Взвод с шариками, чеканя шаг, прошел на середину двора. Бывший унтер-офицер оглянулся. Стоявшие в строю сохраняли серьезность, а вот такие же гости, как он сам, уже откровенно посмеивались. И в самом деле, смотрелось все странно, еще бы песочницу установили.
Резкая команда, и один из шариков взмыл в поднебесье. Иоганн Фест, пожелав счастливого пути, проводил его взглядом. Лети!..
…Шарик исчез. На месте, где он только что был, обозначилась темная точка… Силуэт… Черная тень промелькнула над крепостным двором. Кто-то негромко вскрикнул…
Еще шарики, на это раз сразу несколько. Этим не дали даже подняться. Тах! Тах! Т-тах! Тень беззвучно носилась над двором, зато треск выстрелов прекрасно слышен. Т-тах! Тах!..
Снова команда, и белые шары, все разом, воспарили в воздух. Тень рванулась к ним, но беглецов слишком много, слева, справа, всюду… Тах! Т-тах! Доктор Фест решил, что хоть кто-нибудь, но сумеет уйти… Нет! Вторая тень упала прямо из зенита. Резкие звуки выстрелов, легкие хлопки. Шариков все меньше, четыре, три… Последний!
Все!
Тени… Нет, не тени, пилоты в облегающих черных комбинезонах и летных шлемах, сделав круг над двором, резко ушли вверх, но затем вернулись. Еще миг, и тот, что слева атаковал, резко внезапно, не предупреждая. Правый ушел в сторону, вниз, пронессясь над самым асфальтом. Доктор Фест успел заметить тяжелые очки на глазах, черные «блины» на груди и спине, и что-то очень странное в левой руке. Не пистолет, ствол слишком короткий. Вверх, вверх!
Теперь бой шел на высоте. Подробностей не разглядеть, силуэты, превращаясь в точки, взмывали в поднебесье, снова снижались, пытаясь догнать или перехватить. Зрители, забыв о дисциплине, громко комментировали, пытаясь угадать победителя. Но вот пилоты, снизив скорость, зависли в холодном осеннем воздухе и, словно лишившись своей волшебной силы, камнем рухнули вниз…
— Ах-х-х!.. — отозвался двор, — Ох-х-х!
Уже над самым асфальтом, всего в каком-то метре. Не падают, а как будто стоят, упираясь ногами в воздух. Один из пилотов поднес ладонь к лицу, сдвинул очки на лоб. Девушка? Да-а!..
Радостный, неудержимый рев. Подошвы пилотов мягко коснулись тверди.
— …Гордый вызов прогнившему, утонувшему в пороках миру. Мы покоряем небо и землю, мы на пороге космоса, сыновьям и дочерям Рейха поистине нет преград!..
44
«Нет в мире места другим королям, кроме Августа!» (