– Есьнь? – услышал он голос Илии. Он поднял взгляд на девушку – та стояла у лестницы наверх, указывая на второй этаж. – Есьнь?
Старик оглядел стол: рагу было съедено практически полностью, чашки опустели, а он, похоже, провалился в воспоминания настолько глубоко, что не заметил, как они разобрались с ужином. Осознание настоящего приходило в загруженный мозг очень затруднительно. Илия что-то спрашивала у него?
Есьнь одобрительно кивнул ей и указал на лестницу, позволяя ей подняться на второй этаж, сам тоже встал из-за стола и, омыв руки в бочке с водой, стоящей у стола, похромал вместе с девушкой наверх.
Есьнь хранил на этом этаже памятные вещи из своей прошлой жизни: книги, оружие, старые доспехи, которые он носил, будучи еще только рыцарем при прошлом короле Йолле IV, одежду и личные вещи Гортезы…
На втором этаже ей до сих пор не доводилось побывать. Илия огляделась: в комнате царил идеальный порядок, хотя в отличие от первого этажа мебели и всяких предметов здесь было в несколько раз больше. В углу блестели металлические одежды, напомнившие девушке человеческий силуэт: они стояли у самого окна, и утренние солнечные лучи, отражаясь от поверхности этого явно неудобного для ношения костюма. Илия, ведомая собственным любопытством, прикоснулась к холодным доспехам, отмечая непривычную гладкость. Они были скользкие как кромка льда на озере, куда они с шаманом Солом часто ходили для того, чтобы изучать природу воды. Илия вдохнула глубже: горьковатый землистый запах и пресный – с берега, которыми были полны ее воспоминания, окружили ее до того, пока она не отняла руку от металла и не подошла к сундукам. Они были сделаны из дерева, как и практически все в доме, но возраст каждого предмета был совершенно разный: касаясь стола и лавок, она видела столетний дуб, чья зеленая крона все еще была налита силой и жизнью; тумбы и шкафы были моложе, хотя и все старше самой Илии, и были привезены из разных уголков этой страны. Дерево говорило с девушкой, рассказывая свои печальные и радостные истории, их язык был близок ей, и они это ощущали. Однако сундуки были иными. На разговор они шли явно неохотно: потому ли, что частично были скованны металлом, или потому что родина их была многие мили далеко отсюда. Кроме того, они явно хранили чью-то тайну и просили не открывать и не интересоваться содержимым.
Есьнь смотрел на то, как Илия, словно шпион, оглядывает каждую мелкую деталь. Ее лицо было сосредоточено, после – резко сияло от нежной улыбки, а глаза прикрывались в детском удовольствии, а через секунду между бровями оказывалась морщинка, а девушка жмурилась и сжимала зубы.
– Пас амолия ске, най[4]? – отчетливо обратилась она к кому-то, посмеявшись самой себе, после поднялась с колен и огляделась: в дальнем углу стоял огромный стеллаж, однако гораздо больше Илию заинтересовала висящая на стене картина.
– Никсай[5]? – удивленно произнесла Илия и в два шага приблизилась к картине.
На широком полотне в полнолуние изумрудные волны кидались на женскую фигуру, облаченную в чешую и голубые водоросли. Ее серебрящееся в лунном свете лицо было спокойно, а руки были сложены на груди. Она была отвернута от наблюдателя, смотрела только в небо, заволоченное темными облаками. Холодная картина отчего-то показалась Илии очень теплой и родной. Девушка знала этих существ из легенд, о которых рассказывали ей шаман Сол и мама еще в самом детстве, однако ей и в голову не могло прийти, что в этом мире кто-то может знать о них, если даже магия так пугает всех вокруг.
Илия снова вспомнила тот день и старуху, кричащую не то от ужаса, не то от ярости за разрушительное преступное деяние девушки. Она спасла свою жизнь, забрав жизнь другого человека. И хотя ей все еще не удалось понять, что именно произошло в тот момент, когда темнота заволокла ее разум, а перед глазами возникли эти красные всполохи пламени, Илия чувствовала, что подобная сила была чужой для ее души, но удивительно привычной для тела.
– Никсай? Никса? Ты знаешь о них, Илия? – Есьнь твердой рукой развернул девушку к себе лицом. Он смотрел на нее с такой искрящейся на дне зрачков надеждой, что Илия не нашлась с правильной реакцией. Похоже, слово «никсай» что-то значило на их языке, и она ненароком затронула важную тему, которую поддержать или объяснить была не в состоянии, поэтому просто поджала губы и, словно извиняясь, опустила глаза в пол.
На лице Есьня словно маска застыла решительность. Прибывшая словно из прошлого Илия стала для него лучом надежды. У него все еще была цель и ему непременно хотелось попробовать ее достичь.