– Тебе придется остаться тут, пока я схожу к дому. Буду ждать возвращения Есьня, – в последней фразе он перешел на свой родной язык, на недовольный взгляд Логас поясняя, – если ты не будешь слушать нашу речь, тем более теперь мы остались без книг, тебе вообще ничего не светит.
Логас согласно кивнула и вознесла взгляд к небу, прося помощи в изучении самой сложной науки в ее жизни.
– Випада язык как зовется? – еле выговорила она, пытаясь не краснеть от смущения, глядя на то, как пытается не засмеяться Диза. – Вот опять ты смеешься надо мной! Какой учитель так делает?
– Я и не учитель, забыла? Мне всего двенадцать, – и, помедлив, ответил на вопрос. – Мы так и зовем его: язык Випады. Однажды кто-то из моих предков пытался дать иное название «Цию», но оно не понравилось другим странам.
– Почему?
– Цию означает властвующий.
– Другие страны не хотят, чтобы Випада считала себя повелителем мира?
– Именно, – Диза устало вздохнул и перешел на язык шаманов, – так будет быстрее. Это значение слова исходит от древнего языка, который в нашем государстве уж точно никто не знает. На нем, по легендам, говорил весь мир, когда людей еще практически не было и его населяли всякие колдуны, волшебные существа, русалки. В общем – легенда, никто не знает, существовал ли этот язык и эта страна в мире.
– Уппсала, да? – догадалась Логас, радостно хлопая в ладоши. – Мы часто говорили о ней с шаманом Солом!
– Ты говоришь на их языке?
– Я понимаю, но на самом деле, на нем нельзя говорить. По крайней мере, не так, как мы это делаем.
Перед глазами Логас незаметно даже от нее самой пронеслись ее занятия с шаманом Солом. В его открытом храме они практически не встречались: к территории, принадлежащей шаману, все относились с трепетом, не позволяя себе заходить на святую землю. Однажды шаман Сол сказал, что так повелось еще со времен первого поселения. В те времена было необходимо создать место, где колдуны племени могли творить заклинания защиты без лишних глаз, не сбиваясь с ритма песнопений. Тогда еще была нужда придумывать разные причины, чтобы остальные члены общины не приходили туда из чистого любопытства, но спустя несколько столетий все поддерживали это как незыблемую истину, и ни у кого не возникало желания осквернить священные места.
В то время с самого детства маленькая Илия слушала эти рассказы с широко открытым сердцем, распахнув глаза, – это казалось сказкой гораздо больше, чем то, что она могла творить со своей силой. Правила, которых придерживались все в племени, никогда не вызывали у нее вопросов. Но почему-то, заговорив с Дизой про языки, ей стало любопытно собственное послушание, ее стремление проглотить все, что рассказывали ей наставник и мама, каждую легенду, все истории, доступные им. Вероятно, причиной такого интереса стала изученная ею история Випады.
Информация о прошлом, которое было известно ей и которое существовало в умах людей, живущих тут, в чем-то отличалась так, что Логас снова и снова возвращалась к размышлениям о том, где же истина. Одна из нитей вела в темный-темный сундучок сознания – к языку Лор, который брал начало в легендарной Уппсала. Шаман Сол рассказывал ей во время того урока в открытом храме:
– Природа говорит с нами, Илия. Прислушайся к шелесту страниц вот этой книги.
Девушка приняла из его рук тонкие листы, скрепленные льняными нитями в обложке из березовой коры. Ветер перелистывал страницы медленно, словно дергая подушечками пальцев края листов, то возвращаясь к уже прочитанному, то переходя к новым стихам. Однако, держа в голове подобные образы, Илия ничего не услышала, кроме шелеста, обычного звука, без языковой огранки.
– Но шаман Сол, я ничего не слышу! – удивленно произнесла она, удивляясь тому, каким резко высоким услышала свой голос. Шелест прекратился в ту же секунду.
– Тише, – с доброй улыбкой произнес наставник, – ты спугнула ветер, Илия. А ведь мы с тобой уже однажды слышали этот голос, и ты поняла тогда, что он говорит.
Девушка нахмурилась и принялась вспоминать. Шаман Сол не торопил ее, только легко хлопнул в ладоши, сомкнутыми кистями обрисовал круг вокруг своей головы и запел в полголоса незнакомую Илии песню. Через несколько мгновений ветер вернулся, зашуршал листьями вокруг, страницами книги, и потом осторожно коснулся виска девушки. Она дернула головой, не прекращая хмуриться: ей никак не удавалось вспомнить ничего, что хоть немного походило бы на язык природы.