Когда с Логас сдернули ткань, скрывавшую ее лицо от всего мира, свет ударил ей в глаза, заставляя сощуриться. Она тихо проскулила, ощущая жжение на коже, припадая к полу, и стиснула зубы, в тайне надеясь, что не лишится жизни прямо сейчас. Ей хотелось знать, что происходит, и она готова была требовать и отдать все что угодно, лишь бы перед моментом смерти услышать причину, по которой она больше никогда не увидит этот мир.
– Какая покорная вефа, командир Ласт. Вы сумели приструнить одну из тех, кто никогда не сдается, это достойно похвалы, – громовой голос пронзил уши Логас.
«Вефа… Это ведь он говорит обо мне?» – глаза ее расширились. Лицо укрывали длинные спутанные волосы, защищая его от яркого света. Сердце стучало, казалось, изо всех частей тела. Голова пульсировала, но эти звуки не могли перекрыть пугающий мужской баритон.
– Благодарю вас, Ваше Величество, – стук доспехов вибрацией разнесся по каменному полу, щекоча стертые израненные колени Логас.
– Подними голову, вефа!
Логас, даже если бы поняла сейчас, чего от нее хочет этот голос, не смогла бы подчиниться приказу. Она сделала над собой усилие, но энергия, похоже, окончательно покинула ее.
– Похоже, я сделал поспешные выводы, – король Йоханн кивнул гвардейцам на Логас. Те тут же бросились поднимать ее с пола.
Девушка еще никогда не ощущала себя подобной листу с дерева – легкой и подчиняющейся кому-то, кто действовал против ее воли. Ее подняли как тряпичную куклу, заставив колыхаться в чужих руках. Логас не чувствовала сил делать или говорить что-то.
Лица коснулась чья-то жесткая ладонь, отбросившая волосы с глаз, и пальцы вцепились в щеки, до синяков сжимая их и фиксируя голову так, чтобы она смотрела точно на говорящего.
Перед ней на огромном постаменте на троне восседало двое: мужчина и женщина. Логас с трудом могла рассмотреть их черты из-за слепящего ее света, хоть постепенно глаза и начали понемногу привыкать к нему, они сидели слишком далеко. Гораздо важнее было то, что она ощущала: непередаваемую ненависть, сравнимую разве что с ненавистью природы, что жила в этом королевстве.
– Рох-теí, – просипела она.
Внезапно ее глаз коснулись мягкие прохладные пальцы, она заметила, как нахмурился король Йоханн. Логас уже не сомневалась в том, кто перед ней и перед кем была она. Диза – принц этого королевства, об этом ведь говорили гвардейцы? Отчего-то она не сразу смогла это осознать, и тем более – вспомнить сейчас.
– Сын, – в голосе короля послышался металл. Острые интонации говорили о ярости, что сейчас клокотала внутри него. Логас ощутила легкий прилив сил: с чем бы он ни был связан, сейчас она чувствовала себя гораздо лучше.
– Диза, убери руку, пожалуйста, – прошептала она, и мальчишеская ладонь исчезла.
Диза вышел вперед, уже переодетый в роскошные одежды с вышивкой и драгоценными камнями – Логас ни разу в жизни не видела подобного, но наконец-то поняла и то, почему мальчик не появился в зале сразу.
Однажды он рассказывал ей о том, что среди прочих правил во дворце существует негласный этикет одежды. Мальчик говорил, что узнал об этом от отца, что бывал на аудиенции у Короля. Пусть сейчас и была не аудиенция. Все это действие было похоже на расправу над ни в чем не повинной девушкой по обвинению в колдовстве. Ее посчитали вефой, когда она просто пыталась спасти свою жизнь. Шаг за шагом этот мир становился понятней для нее и оттого все более чужим.
Свет перестал слепить ей глаза, и Логас могла с легкостью наблюдать за происходящим сейчас.
Заметив, что она может стоять сама, гвардейцы отпустили ее. Девушка дернула руками, все еще связанными и скованными огромными металлическими цепями. Если ее освободят, она уже вряд ли сможет пользоваться руками. Казалось, они постепенно забывали свою основную функцию, а мышцы атрофировались. Послышался голос Дизы. Говорил он совершенно иначе, не так, как привыкла девушка.
– Ваше Величество, отец. Прошу у вас дозволения объясниться.
– Говори, – король от напряжения стал похож на готового прыгнуть тигра. Опасный, огромный вожак стаи. Йоханн пугал своей аурой больше, чем сама возможность смерти.
– Эту девушку зовут Логас, отец. И она прибыла издалека. Она не знает нашего языка, лишь я могу говорить с ней и понимать ее. Позвольте мне остаться до окончания суда и говорить с ее собственных слов.