Все произошло слишком быстро, чтобы она успела опомниться и хотя бы выдохнуть. Она вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть загадочного гостя.
– Значит, Диза обманул нас? – в мужском голосе зазвучало любопытство. – Он сказал, что ты не понимаешь наш язык.
– Теперь понимаю. Диза не лгал вам.
– Все же ты гораздо сильнее, чем мы предполагали, – Логас не ответила на очевидную провокацию. Вместо этого она встала и, сложив руки на груди, спросила:
– Кто вы?
Мужчина щелкнул пальцами, и вдруг огни факелов, подчинившись чужому приказу, осветили темницу. Логас сощурилась: сейчас свет было не настолько интенсивный и яркий, но для привыкшей за время заточения – сколько вообще суток прошло? – к темноте Логас было непросто снова смотреть вокруг, не стесненной мраком окружающего мира.
Визави смотрел на нее самым вызывающим взглядом из всех, что она видела в жизни. Острая как льдина ухмылка не покидала его лица, пока он осматривал ее с головы до ног. Логас не ощущала смущения, хотя что-то подсказывало ей, что она должна была стыдиться того, как он смотрит на нее – как на жертву, как на объект своего интереса, как на редкий камень или зверя, которого срочно необходимо привязать к операционному столу и провести трепанацию черепа или просто разрезать, сшить, разделать и снова соединить воедино. Его четкие черты лица отлично гармонировали с сжимающими решетку тонкими пальцами.
– Я Гослин.
Логас вспомнился рассказ Дизы о своем невероятном старшем брате, единственном, с кем он поддерживал связь в побегах. Это безусловное доверие, что он выказывал, говоря о Гослине, немного подкупало саму девушку. Поэтому, услышав его имя, она расслабилась и подошла ближе, дружелюбно представляясь:
– Рада знакомству, старший брат Дизы. Зови меня Логас.
Покуда мертвые восстанут из могилы…
Стены темницы сотряслись от звука, казалось, десятков чужих голосов. Запелась песня, застучали цепи, громыхнули удары кандалов о прутья тюремных камер.
– Рад знакомству, чужестранка Логас.
Не обращая внимание на песню заключенных, Гослин протянул руку в решетку, пожимая ладонь девушки. Столкнулись лед и огонь. По телу мужчины пробежала дрожь. Уходя от непривычного ощущения, Гослин отнял руку, развернулся и, прошелестев плащом, покинул темницу под гомон голосов.
С ним из тюрьмы пропал свет. Но Логас вновь ощущала в себе силы. Возможно, это от того, что договор состоялся с ее личным джинном. Паразит благодарно шелестел ей в ухо, ластясь к ней точно котенок. Острые когти легко пробежались по ее боку и колену, и паразит свернулся на ногах девушки калачиком, засыпая.
– Теперь я принадлежу тебе.
†††
Логас чихнула, ощущая, как пробирающий ее холод пробирается под кожу. Паразит как мог грел ее, но его тощая шкурка едва ли дарила каплю тепла ее замерзающему телу. Сидя в мерзлых каменных стенах тюрьмы, девушка уже множество раз прокрутила в голове все то, что с ней произошло за последние недели. Она потеряла счет дням с того момента, как ее схватили у дома Есьня. Возможно, прошел еще месяц, может, лишь несколько дней. Находясь тут в темноте, где факелы зажигали лишь два раза в день, когда приносили заключенным воду и заледенелый хлеб на завтрак и холодную похлебку на ужин, Логас не была уверена, что способна различать день и ночь.
До сих пор никто не посетил ее. Гослин больше не приходил, Дизу она тоже не видела после той встречи в тронном зале. Если бы не Паразит, девушка бы начала сходить с ума.
Она старалась медитировать, успокаивать тревогу и страх с помощью дыханий. И все же снова и снова дурные мысли проникали в ее голову. Что-то ломалось в ней, и, даже собери она все силы, она не смогла бы обычной заклинательной командой починить это.
– Ты стала мрачнее, тебе не кажется? – Паразит сидел на ее коленях, делясь своим теплом, и недовольно поглядывал за бегающей от угла к углу крысой.
– Откуда тебе знать? – беззлобно бросила Логас.
– Я немного покопался в твоей голове.
– Ты что?
– Только не злись, – лениво протянул он. – Ты открытая книга для любого Паразита. Стоит поблагодарить меня, что именно благородный я не стал ворошить все воспоминания, а узнал только самое главное о тебе.
– Главное? И что же?
– Твои чувства, конечно.
По позвоночнику Логас прошла дрожь, она выдохнула сквозь стиснутые зубы.
– Все еще холодно?
– Да. Мне кажется, я умру раньше, чем мне вынесут приговор. Слушай, – пытаясь отвлечься от мыслей о температуре, она спросила, – а ты не можешь наколдовать мне теплое одеяло?