– А сама как думаешь? Разве можно говорить нечто подобное совершенно чужому человеку? Или ты привыкла к тому, что все тебя спасают?
Метакот поковырял острым когтем в зубах и потер чуть выглядывающий из головы рог. Логас прикрыла глаза, откидывая голову на стену. Что-то внутри больно трогало ее сердце. Это было совсем слабое чувство, и она с трудом могла его определить, но кое-что она понимала – слова Паразита задели ее за живое. Словно бы со своими попытками смириться с происходящим она теперь принимала как должное любое хорошее отношение к себе. Словно Логас создала себе образ этого мира и людей, живущих в нем, и лелеяла эту иллюзию, думая, что все поняла о королевстве только по тому, как с ней обращались: если боялись или желали зла, то было понятно сразу, а если нет, то обязательно помогали.
Девушка хлопнула себя по лбу, наконец-то полностью осознавая ситуацию.
– Да, извини, ты совершенно прав. Я повела себя совершенно неразумно, к своему стыду.
– Хорошо, что ты это понимаешь.
Паразит резко раскрыл глаза и вскинул уши, надувая их сильнее, его хвост заходил ходуном – все тело метакота насторожилось.
– Кто-то идет, Илия, слышишь?
– Ты же не бросишь меня? – с надеждой уточнила девушка, положив руку на маленькую голову, и погладила по ней.
– Как и обещал. Я не просто так пришел к тебе, Илия.
В темницу вошел уже знакомый девушке командир Королевской гвардии, Ласт. В прежних сияющих доспехах, блестящих даже в темноте сырых камер, – свет в которых появлялся только когда Гослин приходит повидаться с Илией, – Ласт выглядел внушительно, и своим безумно серьезным взглядом прошелся по камерам. Шумевшие до этого момента заключенные вмиг притихли. Человеческие крысы, не могущие справляться со своим страхом перед теми, в чьих руках находилась их жизнь, поджимали свои длинные гибкие хвосты, когда те начинали безвольно дрожать. Логас, на самом деле, их понимала. С осознанием, что прямо сейчас никто не собирается ее спасать, даже если тот же Диза хотел это сделать, она понимала, что он не мог пойти против воли правителя, и чувствовала, что наконец осталась одна, пусть с Паразитом, но что тот мог сделать? Зная об ограничениях их силы, девушка не питала ложной веры во всесильность тех, кого порой называли в чужом мире Джинами. И теперь, обреченно смотря снизу-вверх в ледяные глаза Ласта, Логас уже даже не взывала к Усолле, а повиновалась своей судьбе. Встретить смерть в восемнадцать лет, увидев край той огромной вселенной, от которой было сокрыто ее племя несколько столетий, – она не собиралась лгать себе: это было нечестно, несправедливо. Где-то в глубине души, наполненной желанием вернуться домой, в ней теплилась надежда на то, что она узнает этот мир, всю его широту природы, встретит людей, пусть даже таких ужасных, как жители деревни и тот мужчина, который отвел ее в нее. Но ведь были вокруг нее Диза и Есьнь, Гослин, который тянулся к ней, будучи сам волшебником, – их было меньше, чем настроенных к Логас враждебно, но в их добрые намерения нельзя было не поверить. Королева Бэйла, что смотрела на нее таким чарующим взглядом, ощутила ту же тягу, что и Гослин, – девушка явственно поняла это даже сквозь всю боль и жажду, что терзали ее тело те долгие дни. Сейчас, спустя, наверное, месяц жизни в Випаде, Логас не могла отрицать, что ей нужно было узнать больше. Она не могла уйти до того момента, пока не поймет этот мир и не поможет людям в нем принять магию, а возможно даже вернет веру в природу.
Или защитит саму природу от тех, кто намерен причинять ей вред.
– Депор Ротлес, время вашего временного заключения истекло. Суд Жастис готов вынести вердикт. Не сопротивляйтесь, – отчеканил Ласт, затем отпер дверь и вошел внутрь камеры.
Логас опустила голову, когда ей на руки надевали зачарованные кандалы, а когда подняла снова, подчиняясь приказу встать, столкнулась с парой мужских глаз, на мгновение удивленно расширившихся.
– Чт… – начал было Ласт, но через секунду замолчал, прочистил горло и вывел девушку из камеры.
Логас, больше не испытывающая неудобств с перепадами света, практически свободная в своих передвижениях и полная сил, осматривалась украдкой, но очень внимательно. Когда гвардейцы вывели ее с нижнего этажа темниц, она осознала, что их, на самом деле, было несколько – судебная система и система заключения преступников Логас была неизвестна совершенно, но ее удивило, что на верхних уровнях темницы были немного светлее и просторнее. Тем не менее, это все же оставалось подвальное помещение. Ступени были ледяными до тех пор, пока они не вышли в главное здание, по коридорам которого были расстелены темные ковры. Они были жесткие, похожие на животные невыделанные шкуры, но ходить по ним было очень приятно в сравнении с промерзшим каменным полом ее камеры. Стены были огромные, выше самой девушки в три или четыре раза, увешанные гобеленами и картинами. Вдоль стен одного из коридора стояли небольшие столики с низкими статуэтками или красивыми расписанными вазами с цветами. Все вокруг выглядело внушительно и все же самой Логас не хватало чего-то – жизни, природы, ароматов цветов и деревьев, звуков… В замке было тихо. Пройдя, наверное, с десяток коридоров, они встретили не больше трех человек, которые, скромно поприветствовав гвардию и опустив головы, просеменили в ближайшие комнаты. Бренчание доспехов, гул шагов эхом проходили по замкам – и больше ничего. Но Логас все равно была очарована настолько, что на мгновение забыла, почему и куда ее ведут, и засмотрелась на один гобелен, на котором была изображена вся королевская семья. Но рассмотреть внимательно ей его не дали, Ласт сделал ей замечание, толкнув вперед, на что девушка проговорила извинения, вызвав немалое удивление у командира, и снова пошла вперед.