– Не страшно сидеть так близко к краю? – мужской голос застал Логас врасплох. Она вздрогнула и обернулась, тут же с облегчением выдыхая.
– Добрый день, Ваше Высочество, – она могла не соблюдать формальности поклона, но не прекращала говорить с ним вежливо. С принятием языка Випады подобные правила намертво приклеились к ней.
– Монви Логас, что вы здесь делаете? – девушка заметила за спиной Илии несколько рыцарей личной охраны кронпринца, а в руках его – деревянный предмет, напоминающий подставку. Девушка видела подобное впервые. Парень предвосхитил ее вопрос, указал на предмет и спросил:
– Никогда не видела мольберты? Это для рисования. Мне нравится этот вид – бескрайние белые клубы пара и синие воды Гиралиса.
– Гиралис? Это… его имя? – девушка вновь опустила кисть в воды. Послышался женский удивленный вскрик – Логас опомниться не успела, как Сольвейг оттащила ее от края и надела на руки теплое манто.
– Моя леди, это слишком опасно, не нужно стоять или сидеть- не приближайтесь к водопаду, прошу вас.
– Все в порядке, Сольвейг. Не переживай за меня хорошо?
– Ее Величество лишит меня головы, если вы пострадаете, поэтому…
– Я благодарна за заботу, уверяю, со мной ничего не произойдет, – у Логас вошло в привычку прерывать причитания девушки. Такая молодая – а звучала каждый раз точно как отец или мама, когда она ошибалась в детстве. И как шаман Сол или Диза. Логас задумалась: все ли дети в Випаде вели себя подобным образом?
Тут же вспомнилась сцена с Адеей – не все. Это успокаивает.
– Так что вы здесь делаете?
– Я пришла, чтобы собрать камни для диадемы.
– Диадемы? – Илия расставлял все свои принадлежности, но не отрывал взгляда от девушки. В глазах его сияло любопытство, совсем как у Дизы.
– Королева не сказала мне, что лучше подарить Адее на помолвку, а Сольвейг посоветовала подарить украшение. Когда мы виделись с принцессой, хоть и не лично… я так поняла, что я не особо ей понравилась. И хотела бы подарить ей древнюю диадему – такие подносили в знак дружбы еще столетия назад.
Илия понятливо кивнул и принялся за работу. Логас была ему за это благодарна: чтобы все выполнить правильно, ей была нужна тишина.
Сольвейг собрала для девушки цветы, что росли неподалеку – заледенелые бутоны выглядели как никогда красиво, хоть и печально. Как и Гиралис – водопад мог не знать ее имени, но теперь она знала его, – они теперь спали долгим сном. И если им суждено было проснуться, они никогда уже не вернулись бы к прежней жизни. Такие цветы природа отдавала в дар людям. Порой Логас и сама оживляла такие растения – те, что еще дышали и цеплялись за жизнь. Но эти генцианы, орхидеи и цветки апельсина уже давно отправились в небытие. Логас знала, как оставить цветочные тела, чьи души покинули их, поддерживать красоту мира – то был символ вечности в диадеме. Не хватало лишь того, что скрепит обещание – дуализм тонкой белой формы воды и красные линии: девушка была готова идти на примирение с той, чью причину вражды понимала лишь отчасти. Так она могла бы объясниться, рассказать: я невиновна. Летящие в воздухе капли крови принимали причудливые формы – едва заметные человеческому глазу шестигранники, линии верфь[3] и бесконечности. Они легли на лепестки цветов, вплетенные в украшение. Вся основа была выполнена из собранных Сольвейг камней: Логас не боялась колдовать, потому что все были заняты своими делами настолько, что совершенно не обращали внимание на шепчущие губы и проворные пальцы, вытягивающие круглые и квадратные камешки в тонкие святящиеся нити.