– У-бей, – донеслось до него, – м-мен-
Она всхлипнула. Иванна едва двигала губами, солеными от слез и искусанными до крови. У Госта все сжалось внутри. Руст снова перестарался, раз не довел дело до конца. Из нее капала кровь, подвернутая нога синела так сильно, что уже было похоже скорее на перелом.
– Гост, это ты? – из соседней комнаты донесся довольный голос его повелителя.
– Да, Ваше Величество. Я могу войти?
– Валяй.
Гост перешагнул через девушку, и направился к Королю. Руст лежал в деревянной ванне, наполненной теплой водой и молоком в окружении розовых лепестков. Молодильные ванны. Он всегда принимал такие после жутких ночей.
– Что прикажете, Ваше Величество?
– Убери там все, не могу завтракать в окружении грязи.
– Что сделать с выжившей?
– Она меня разочаровала, можешь отправить ее «на конюшни»[3], или просто камнем в канавы[4]. В общем, избавься от всех поскорее. И позови кого-нибудь из девиц, чтобы омыли меня. Я устал.
– Разумеется, Ваше Величество.
Гост закрыл за собой дверь. Иванна все еще всхлипывала. Ее глаза, обращенные к потолку, были практически белые, казалось, что она ослепла от слез. Мужчина сжал руку в кулак. Если бы ее отец был жив, возможно, этого бы не случилось. Свистнув стражу, он приказал им:
– Тех двоих вынести и в канавы.
– А с этой что?
– Я разберусь.
Солдаты кивнули. Подхватили девичьи трупы и вышли.
– У-убей. Уб-бей меня.
– Я все сделаю, Иванна. Мне жаль.
Он достал из кармана украшенный изумрудами пчак[5]. Перехватив его поудобней, Гост опустился на колени перед девушкой и всадил лезвие ей между глаз. Она дернулась всего раз. Блаженная смерть.
[1] Ночная птица Маилиса, символ смерти.
[2] Название девушки Руста для утех.
[3] Отдать для развлечения солдатам.
[4] Скинуть в разломы, которыми испещрен Маилис.
[5] Традиционный нож среднеазиатских народов.
Глава 16. Рогир
Гост сжимает зубы от отвращения с такой силой, что скрип трущейся эмали сверлит уши противно, как москиты, появляющиеся в третий зейт[1]. Звуковое сверло дырявит его мозг в нескольких местах, вызывая зуд в области улиткового нерва. Хочется провести руками по волосам, чтобы остановить это, но бесполезно – даже после того, как под ногти забиваются чешуйки кожи головы, а сукровица превращает самую верхнюю область затылочной части в месиво, заставляя морщиться от щипающего ощущения. Месиво в голове гораздо меньше, чем то, что встретило его в покоях Руста. Трупный запах по долгу службы уже многие годы облеплял его тело, не позволяя смыть даже самыми дорогими маслами и парфюмом, которые экспортировали к ним в королевства прямиком из Ноль. Все это было бесполезно: выполнять задания со смирением и положительным настроением, только потому что пойти против Короля – предать единственного почитаемого в государстве бога. Невозможно победить того, что уничтожил всевышнего, одного из великих основателей Регионов. Победить единственного, кто вызывал уважение в десятки раз большее, чем страх.
Думая о том, как страдала последняя девушка, впавшая в беспамятство, какие муки она пережила, Гост не мог не признать очевидный факт: его милосердный поступок – легкое вхождение любимого пчака (подаренного ему самим Рустом в знак доверия) в лобные доли мозга и практически мгновенная смерть – далеко не милосердие. Это скорее издевательство, как если после электрического стула, на который садят в дождливый день под дерево промокшего до нитки человека, которого молния бьет до костей и сжигает органы изнутри, разрывая тонкие сухожилия и скукоживая мышцы, влепить ему пощечину. После такого невозможно больше жить.
Милой выжила. Единственная из всех, кто имел настолько неизмеримую силу воли и самообладания, кто смело улыбался сквозь льющийся град слез и смотрел прямо на Короля, крича от удовольствия так правдоподобно, словно ей действительно доставляли игры Руста неизмеримое наслаждение. Возможно, тогда он не был извращен и жесток настолько – Гост никогда не видел сам процесс, но Милой вышла из покоев на своих ногах, в полубессознательном состоянии. Синяки, осыпающие ее нежную розоватую кожу, гематома на щеке: распухший укус сильных жадных зубов, все еще крепких в его сорок лет, – испугали мужчину меньше, чем словно приклеившаяся к лицу девушки улыбка – чистая и светлая. Этой улыбкой теперь улыбался Рогир.