†††
Тронный зал Руста был гораздо более элегантный, чем большинство спален и других комнат во дворце. Выполнен он был в стиле, ближе к готическому, и множественные украшения из камня, выдающие руку мастера, который со вниманием отнесся к детализации потолка и стен, немного резали глаз посетителям и гостям, впервые прибывшим в Маилис, – настолько остро и четко был очерчен каждый завиток, каждая арка, вытянутая и пугающе-темная до тех пор, пока слуги не зажгут в ней свечи. Таких арок было несколько, по четырем сторонам света, но еще более впечатляющими были статуи, окружавшие пространство стен, не занятых арками и витражными окнами в форме готической розы. Каждая скульптура была вылеплена таким образом, чтобы каждый, кто поднял свои глаза к потолку, увидел ужасающую и в то же время восхищающую картину: крепящиеся к нишам, они практически свободно выглядывали из них и нависали над людьми. Некоторые скульптуры держались руками за стены, выставив ногу чуть вперед, готовые выпрыгнуть наружу, раздавить неугодных. Лица их были освещены огромными люстрами, висящими под потолками, и застывшие улыбки заставляли трепетать от поднимающегося по позвоночнику страха: это были улыбки безумцев, улыбки тех, кому было нечего терять, кроме своей жизни, которой они дорожили гораздо меньше, чем той мечтой, что заставляла их парить и бросать мутные белесые взгляды на вошедших.
Тем не менее, каких бы чувств они не вызывали, обращать внимание посетителям приходилось в первую очередь на трон, обитый зеленой парчой, из черного дерева венге, который стоял совершенно не так, как ожидаешь его увидеть. Небольшой подъем в две ступени отделял сидящего на нем короля от каменного пола, на котором крестом лежали полосы изумрудных ковров. За троном стояла самая огромная статуя, какую приходилось видеть кому-либо в тронных залах и во дворцах в целом. Гранитный исполин три метра в высоту, выполненный в честь восхождения на трон первого короля Маилиса, изображал великого Ола, которому до сих пор тайно поклонялись многие жители королевства. Он держал в руках своих золотую корону прямо над головой Руста.
Подобные статуи, выставленные на всеобщее обозрение, имели за собой два разных смысла: истинный и известный каждому. То уважение, которое Руст выказывал покойному богу королевства и бессменному правителю Региона Гор в течении более тысячи лет, подтверждалось смиренными и мудрым выражением лица скульптуры, которая со всей теплотой и доброжелательностью передавала символ власти королю. Мало кто пытался отыскать в этом иное значение. Гостям, прибывшим в Маилис, было мало интересно то глубокое, что наполняло каждую мелочь смыслом, и составляло истинную картину состояния королевства. Гораздо больше их интересовали счастливые лица людей, богатые покои, в которых их размещали, дорогие вина и потрясающие блюда, подаваемые Его Величеством на балах. А для тех, кто жил в королевстве достаточно долго, чтобы знать правду, она не была в той степени шокирующей, будто бы они и так уже догадывались о ней, а узнав, было достаточно чуть удивленно приоткрыть рот, а после заняться своими делами: налоги, собираемые с жителей королевства, были не такими высокими, но заставляли немало работать, чем и занимались все и каждые, ведущие свою тихую размеренную жизнь, передающие тайны семейного ремесла детям, продолжающих круг рутины, позволяющий каждому жить в достатке, позволяющим кормить свои семьи и чтить правителя, не настроенного грабить их ради собственного блага. Инфантильность народа была во многом связана именно с благодарностью за те дела и оперативную помочь пострадавшим в периоды охры, второго зейта, когда обваливались почвы, расширялись расщелины и затапливались территории, на которых еще неделю назад счастливо жили люди. Еще никто не оставался обиженным королем сильнее, чем раненным природой, отнимающей детей у родителей и жизни у десятков жителей небольших поселений и даже крупных городов и столицы. Это была единственная истина, что оставалась абсолютной, неопровержимой, а потому еще более удручающей. У страха глаза велики, но у людей ослепленных это чувство атрофировано, и все то, что составляло быт народа Маилиса, заставляло держать их плотно закрытыми или притворяться, будто бы даже увиденное являлось не более чем миражом, бредом сознания, смываемым потом тяжелого труда и чистой водой перед ужином.